Тим пожал плечами, стараясь приподнять голову Жиля, чтобы заставить его проглотить несколько капель рому. Он указал подбородком на веревки, грудой лежавшие у основания столба.
— Отвязался, только и всего. Еще не скоро наступит тот день, когда солдатишка из Европы сможет привязать индейца так, чтобы тому не удалось развязаться. Должно быть, малый воспользовался моментом и удрал. Теперь уж он, наверно, далеко… Ну и хорошо!
— Идиот! — с трудом выговорил закашлявшийся Жиль, едва ли не задохнувшийся от лившегося ему в горло рома, но начавший приходить в себя. — Беги за ним!.. Он нам нужен!.. Генерал сказал… Черт возьми! Что вы со мной делаете?
Вы что, хотите содрать с меня остатки кожи? — прибавил он, корчась под сильной рукой служанки Молли.
— Кричите, сколько влезет, сударь! — ответила Молли, намазывая ему спину толстым слоем зеленоватой мази с тошнотворным запахом. — Завтра вы мне скажете спасибо, когда ваши раны начнут затягиваться.
— Ваша мазь воняет! — простонал с отвращением Жиль.
— А вы хотите, чтоб пахло розами? Тут и спермацет, и медвежье сало, и зверобой… и много чего еще. Рецепт этой мази я узнала от одного колдуна из племени наррагансетов, она зачинит вам шкуру лучше, чем я зашиваю чулок иголкой и ниткой. Не дергайтесь так! Не то я намажу вам нос…
Жиль стал терпеливо ждать окончания процедуры и, пока Молли делала ему повязку вокруг тела, как мог объяснил Тиму, почему он так обеспокоен исчезновением индейца. О золоте он, естественно, промолчал.
— Что же мы скажем генералу? — проворчал он в заключение.
Однако этого было недостаточно, чтобы растопить обычную флегму Тима Токера.
— Лучший способ узнать это — пойти к нему.
Если ты уже можешь встать, то мы сейчас же и отправимся.
Несколько минут спустя Жиль, одевшись и подкрепившись новой порцией рому, покинул гостиницу, предоставив Флинту отделаться, как он сочтет нужным, от тел двух убитых гусар. Жара слегка уменьшилась, и море постепенно приобретало свой обычный синий цвет. В порту и на улицах снова царило оживление. Женщины в соломенных шляпках входили и выходили из лавочек, держа за руку маленьких девочек, одетых так же, как они. В магазине Марты друзья нашли девушку заново причесанной, в большом чепце, похожем на печную трубу; она громко обсуждала с каким-то рыбаком качества различных сортов табака. Но все эти картины не смогли отвлечь Жиля от занимавшей его мысли.
— Куда он мог подеваться? — спросил он сам себя, оглядев окрестности. — Он ведь не мог проскользнуть незамеченным!
— Конечно, мог… Здесь часто бывают индейцы. Черт возьми, да вот же он…
Действительно, когда они проходили мимо пирамиды бочек, на которых сидел здоровенный негр, рассеянно следивший за полетом чаек, перед ними как из-под земли вырос юный индеец.
Не прячась более, он подошел близко к Жилю, стал перед ним, затем поднял правую руку на уровень плеч, повернув ее ладонью к юноше, и произвел ею круговое движение, подняв вровень со своими черными глазами, смотрящими прямо в глаза Жилю. Тим присвистнул.
— Что это ты с ним сделал? — удивленно спросил он Жиля. — Он приветствует тебя…
Тут мальчик заговорил; он произнес несколько коротких, рубленых фраз, которые Тим торопливо перевел, не скрывая своего восхищения.
— Он говорит, что хочет быть твоим другом, потому что ты настоящий воин! Еще он говорит, что видел, как ты смеялся под пыткой, а так могут только его братья-индейцы, что он твой пленник и гордится этим. Его зовут Играк, что означает «Птица-которая-никогда-не-спит», и он действительно, как я и думал, брат вождя Сагоеваты, что означает «Тот-кто-говорит-чтобы-другие-бодрствовали». Ты приобрел нам хорошего союзника, парень! — добавил Тим, обращаясь к Жилю. — Если твой великий вождь не будет доволен, то он слишком придирчив.
Жиль едва успел увернуться от дружеского шлепка ладонью, который собирался дать ему Тим, совершенно позабыв об истерзанной спине своего друга, но он чувствовал себя таким счастливым, что ему казалось, будто он почти выздоровел.
Действительно, ему стало лучше. Головокружение, которое он испытал, выйдя из гостиницы, прошло, но он был еще так бледен, что Тим забеспокоился и потребовал ненадолго зайти к Марте, чтобы Жиль поел и выпил чашку кофе.
— А то ты не дойдешь до дома Уонтона! — убеждал его Тим.
Роза, толстая черная служанка Марты, уже возвратилась и, стоя у стола, снимала кожуру с персиков, собираясь испечь торт. Она тотчас оставила свое занятие, чтобы наскоро приготовить обед для всех троих, хотя и бросала время от времени неодобрительные взгляды в сторону Играка. Марты в доме не оказалось: она была занята в магазине.
Опустошив целый кофейник, Тим сказал Розе:
— Передай Марте, что мы скоро вернемся, — затем, обратившись к Жилю, добавил:
— А теперь — к генералу!
Они направились в сторону дома Уонтона, но в тот момент, когда пересекали площадь, с которой начиналась Пойнт-стрит, из-за дерева внезапно появился Аксель Ферсен и преградил им дорогу.
— Я ждал вас! — сказал он им. — Не ходите дальше! Это приказ генерала!
— Генерала? Но ведь он нас ждет! — запротестовал Жиль. — Мы и так опоздали…
— Знаю, — ответил ему швед. — Тем не менее он запретил вам появляться в доме Уонтона. В противном случае генерал не сможет помешать вашему аресту…
— Нашему аресту? — возмутились Жиль и Тим в один голос. — Но почему?
— Уйдем отсюда, — прервал их Ферсен, увлекая в узкий проход между дощатой стеной большого сарая, покрашенного красной краской, и густой изгородью из кустов орешника. — У нас не так-то много времени, а нужно, чтобы вы исчезли отсюда как можно быстрее. Вас обвиняют в том, что в гостинице Флинта вы убили двоих солдат из полка Лозена.
— Убили?!
— Дайте же мне договорить! Вот уже полчаса, как Лозен осаждает здание штаба. С ним двое его людей, один из которых ранен в плечо, и все трое вопят, словно черти в аду! Они утверждают, что вы на них напали, чтобы отбить какого-то индейского мальчишку, по всей вероятности, вот этого самого, что я вижу с вами.
Тим, лицо которого во время этой речи попеременно окрашивалось всеми цветами радуги, взорвался:
— Клянусь Библией моего отца, я еще никогда не слышал более бесстыдной лжи! Убили, да?
Знайте же, что это я своей собственной рукой застрелил этих мерзавцев, а не вмешайся Жиль, то убил бы и того рыжего негодяя, и с превеликим к тому же удовольствием…
— Он просто-напросто спас мне жизнь! — прибавил гневно Жиль. — Посмотрите же сами…
Он снял свой мундир, причем так порывисто, что не удержался от гримасы боли, показал свою перевязанную спину со следами крови и в нескольких словах рассказал шведу о том, что произошло.
