— Если бы не Тим Токер, меня бы уже не было в живых, — заключил он мрачно. — А теперь нас хотят из-за этого арестовать! А почему не повесить?..
— Именно этого и требует Лозен! — холодно парировал Ферсен. — Он угрожает даже вернуться во Францию со всеми своими людьми, если не получит удовлетворения. Должен, однако, уверить вас, что генерал не поверил ни единому слову. Он-то и послал меня, потому что не желает, чтобы его вынудили вас арестовать.
— Разве он больше не главнокомандующий, не высший командир, как и шевалье де Терней? Что может Лозен противопоставить его решениям?
— Повторяю вам: он угрожает покинуть берега Америки! А мы не можем обойтись без его кавалерии. Рошамбо предпочитает выждать, выиграть время… Он сказал мне, что доверил вам исполнить некое важное поручение. Это позволит вам исчезнуть отсюда на некоторое время, а ему — вывести мерзавцев на чистую воду и успокоить Лозена. Он велел вам ждать его в одном из бастионов старых английских укреплений. Это бастион, что позади города, прямо напротив колокольни. Он будет там сразу после сигнала к тушению огней и сам даст вам все инструкции.
— Этого недостаточно! — проворчал Тим. — Такое поручение означает путешествие, а для путешествия необходимы деньги. Мое оружие осталось у мисс Марты Карпентер, а у моего друга Жиля и вовсе нет ничего из того, что нужно, чтобы рыскать по лесам. В своем сине-желтом мундире он будет в лесу так же заметен, как попугай в курятнике. Я уж не говорю о том, что потребуется какая-то еда для нас и нашего индейского спутника, порох, пули для охоты и… для англичан!
— Хватит, хватит! — прервал его Ферсен. — Вы получите все, что вам нужно, но, ради Бога, поскорее укройтесь где-нибудь! А если судьба сведет вас с кавалеристами из полка Лозена, то прошу не показывать вашу известную всем храбрость, а спрятаться! Эти люди могут застрелить вас, как только встретят, а трупы — плохие посыльные.
Тим проворчал что-то о том, с каким удовольствием он свернул бы шею французскому герцогу, но все же послушался шведа, и все трое направились к указанному им месту, прячась в тени бузиновой изгороди. Ферсен же, заложив руки за спину, отправился прогулочным шагом и глядя в небо к дому некоего Хантера, значительного лица в Ньюпорте, которого он частенько навещал, от нечего делать небрежно ухаживая за его дочкой.
Тим как свои пять пальцев знал все тихие уголки, пустынные тропинки, густые изгороди и сады, где никто никогда не бывал, поэтому трое беглецов смогли благополучно достичь старой линии укреплений, которую Рошамбо еще не успел восстановить. Раздвигая густой кустарник, преграждавший им дорогу, они проникли в полуразрушенные крепостные сооружения, где кучи камней ощетинивались балками, представлявшими собой едва обтесанные стволы деревьев.
Беглецы нашли там древний каземат, едва ли пригодный для жилья, и устроились в ожидании ночи.
С тех пор как они расстались с Ферсеном, Тим и Жиль не произнесли ни слова. Тим сидел, опершись локтями о колени, втянув голову в плечи и сжимая в зубах трубку, которую он машинально достал из кармана и сунул в рот. Он смотрел прямо перед собой с отсутствующим видом, словно то, что произошло, его совершенно не касалось.
Жиль весь дрожал от бессильного гнева и возмущения, так что почти не чувствовал боли от ран.
Если бы не приказ Рошамбо, он бы уже бросился в лагерь Лозена со шпагой в руке, чтобы найти там подлеца Морвана и смыть его кровью возмутительное обвинение, выдвинутое против его друга Тима, который ввязался в эту историю, только чтобы спасти ему жизнь. Однако юноша понимал, что спасти его может лишь абсолютное повиновение приказу генерала. Пока Жиль размышлял обо всем этом, Играк сидел на камне у входа так неподвижно, будто и сам был высечен из камня.
Ожидание было долгим. Но вот наконец умолкли последние звуки маленького города, а в неподвижном воздухе были слышны лишь крики козодоя и далекий лай собаки, и вскоре в кустах послышался шорох осторожных шагов. Затем по развалинам крепостных стен скользнул желтый луч потайного фонаря, осветив серебряные пряжки и красные каблуки элегантных башмаков, потом показался и весь генерал Рошамбо, а за ним Ферсен, навьюченный как обыкновенный грузчик.
Секунду Рошамбо разглядывал двух друзей, вскочивших при его появлении. Его серьезные глаза остановились наконец на лице Жиля, на котором отпечатались перенесенные страдания и лихорадочное волнение.
— Снимите ваш мундир, — сказал он. — Я хочу увидеть!..
Однако он остановил Тима, уже было собравшегося снять повязки, обвивающие торс юноши.
— Нет, не надо! Такую перевязку не делают просто так, и к тому же вредно снимать столь умело наложенные бинты.
— Господин генерал! — вскричал Жиль. — Я клянусь спасением души, что мы не убийцы!..
— Если бы я не был в этом уверен, то не пришел бы сюда, мой мальчик. Но пока я должен делать вид, что верю, потому что имею на этот счет свои планы. Вам надлежит тем не менее выполнить мое поручение так, чтобы я остался доволен, а затем справедливость будет восстановлена.
Мы найдем средство вразумить герцога де Лозена и…
— Я не прошу у вас так много, господин генерал!
— Чего же вы хотите?
— Позволения встретиться со шпагой в руке с человеком, который велел избить меня как собаку, и таким образом дать мне самому рассчитаться с ним.
— Разве вам нужно для этого мое разрешение?
Поединок между солдатами…
— Нет, это будет дуэль с дворянином, отказывающимся скрестить свою шпагу с моей, шпагой бастарда. Этот Самсон-Шкура не тот, за кого он себя выдает. Он принадлежит к славному роду…
— Беда невелика! Вы получите вашу дуэль, Жиль, и я знаю людей, готовых стать вашими секундантами. Теперь возьмите это письмо. Вы передадите его генералу Вашингтону и пока останетесь у него на службе, а я за это время смогу уладить ваше дело здесь…
— Еще одно слово, господин генерал!.. Тот человек пытался заставить меня выдать секрет, который мне не принадлежит. Мне кажется, что ночи в Бресте не такие темные, как думают… Какой-то заболевший матрос с «Герцога Бургундского» проговорился в бреду, когда лежал в госпитале Конаникута, и те люди, о которых я вам говорил, очень заинтересовались этим делом…
— Как их имена?
— Их главарь называет себя Самсон, а прозвище его — Шкура. Других я не знаю.
Наступило короткое молчание, затем Рошамбо со вздохом произнес:
— Понимаю… В таком случае, мой друг, тем более нужно действовать быстрее. Я прикажу проследить за этими людьми и благодарю вас…
Затем граф повернулся к Ферсену, который спокойно ожидал, не подавая виду, что изнемогает под тяжестью двух ружей, пороховниц, пистолетов и огромного мешка.
— Положите же все это, дорогой граф! Держу пари, никогда еще никто не просил вас оказать ему услугу подобного рода!
