Потаскун умоляюще глянул на меня.
– Абсолютная, – заверила я ревнивицу, –
только за литературой заехала, и потом, не волнуйтесь, мне совершенно не нужен
Валерий.
Девица шмыгнула носом и побежала в ванную. Я
быстренько нацепила влажные тапки и выскочила под проливной дождь.
Глава 8
Утром в спальню влетела Маня.
– Никогда не была в Киеве, – заявила дочь
порога.
– Я тоже, а в чем дело?
Выяснилось, что Ольга собралась на несколько
недель к родителям, близнецы отправляются с ней. Но Аркадий не может поехать,
как раз сейчас нашелся новый клиент, и сын занят на процессе. Няня Серафима
Ивановна наотрез отказывается сопровождать Зайку. Старушка до смерти боится
самолетов. Одной с двумя малышами невестке просто не справиться, поэтому
сопровождать ее предложено Мане.
– А лицей? – робко осведомилась я. –
Занятия еще идут.
– Ерунда, – постановила Маня, – позвоню
Оксане, она даст справку о болезни. Я же хорошо учусь, почему нельзя?
Что верно, то верно, в дневнике у нее нет даже
четверок.
К тому же Олины родители вполне благополучные
люди. У них роскошная дача на Днепре. Ар-кашка ездил в прошлом году к тестю с
тещей, так потом два месяца не мог успокоиться, перечисляя блюда, которыми его
потчевала Анфиса Леокадьевна: вареники, галушки, деруны, пампушки… Маня только
завистливо вздыхала.
– Ладно, поезжай, все равно до конца
учебного года всего ничего осталось.
– Мусечка, ты – чудо! – завопила дочь и
понеслась собирать чемодан.
Оля вздохнула:
– Маруське отдам Ваньку. Он орет так же
громко, как она, пусть в самолете друг друга перекрикивают.
. Мама вот все убивается, что нельзя хоть одного
внука к ней прописать. Разные государства теперь, а кому…
Но я уже перестала ее слушать. Прописка!
Интересно, кто был прописан в квартире у Светланы? На суде этот щекотливый
вопрос просто обошли стороной. Нигде в деле не упоминался таинственный жилец.
Кто он или, может, она? И куда дели человека, в бомжа превратили? Почему же не
сопротивлялся? Нет, надо срочно узнать подробности. Но сначала позвоню Вике
Пановой.
Алкоголичка сразу схватила трубку, очевидно,
ждала звонка.
– Согласна, – затараторила она, – будь
по-вашему. В конце концов, справедливость должна восторжествовать.
Вот и чудненько, и деньги получит, и будет
считать себя борцом за истину. Я велела пьянчужке ждать. Панова послушалась и,
очевидно, с утра не брала в рот ни капли. Она даже попыталась навести марафет,
потому что покрыла руины, когда-то бывшие лицом, толстым слоем тональной пудры.
“Мерседес” привел свидетельницу в восторг.
– Небось копейки не считаешь, –
констатировала она, устраиваясь на сиденье.
У нотариуса мы тщательно записали ее показания,
поставили на каждой странице подпись и печать. Когда тоненькая папка оказалась
у меня под мышкой, я дала Вике доллары и доставила свидетельницу домой. Не
успела выйти из подъезда, как запикал пейджер. “Альберт Владимирович ждет к
трем”.
Я взглянула на часы – 14.45. Думают, что в
моем распоряжении самолет? “Мерседес” сына повиновался не слишком охотно.
Ладно, Аркашка уехал на три дня в Питер, авось не узнает, что мать пользовалась
автомобилем. Кеша – человек нежадный и охотно разрешает брать у него все, что
угодно. Даже когда Маруся подселила к нему в компьютер виртуальную овцу,
которая принялась носиться по файлам, спать, жрать и какать на документы, он
спокойно сказал:
– Ты не права, Манюня.
Он вообще невероятно спокойный, вывести его из
себя удается только мне. И один из поводов – “Мерседес”.
– Не разрешаю пользоваться всего двумя
вещами, – сообщил сын домашним, – “Мерседесом” и женой.
Именно в таком порядке – сначала упомянул
машину, затем Зайку. Ольга потом несколько дней дулась. Приятно ли, когда тебя
считают вещью, и уж совсем нехорошо стоять в списке после дурацкой таратайки. В
обычное время ни за что бы не посягнула на сакральную тачку, но ведь “Вольво”
утащили эвакуаторы, и нет свободного времени, чтобы забрать несчастный автомобиль.
Начавшийся вчера дождик не собирался затихать.
Дорога блестела лужами, я поднажала на газ, понимая, что безнадежно не успеваю
к назначенному часу. Не то чтобы боялась академического гнева, просто не могу
опаздывать. Раз ведено быть в 15.00, значит, обязана приехать не позже одной
минуты четвертого.
Дурацкая привычка к точности служит
замечательным поводом для издевательств со стороны домашних. Они хихикают,
видя, как я прихожу на вокзал за час до отхода поезда, веселятся от души, когда
мать усаживается перед экраном в ожидании новостей за полчаса до-начала
программы. Эта гадская привычка особенно мешала в молодости. Так и не
научившись наступать на горло пунктуальности, и являлась на свидания минут за
пятнадцать до навинченного срока. Представляете картину? Кавалера нет, а
замерзшая дама подпрыгивает на снегу. Чтобы не выглядеть глупо, пряталась в
ближайшем укрытии, наблюдала приход своего Ромео и, подождав для важности минут
пять, гордо выплывала из-за ларька “Союзпечати”. Опоздала бы и все, ну что может
быть проще? ан нет, какая-то сила каждый раз выталкивает из дома
заблаговременно.
Вот и сейчас я неслась с предельной для меня
скоростью – почти шестьдесят километров в час. Вдруг впереди словно по
волшебству возник багажник “Жигулей”. Холодея от ужаса, я прыгнула всем телом
на тормоз. “Мерседес” встал как вкопанный. “Жигули” преспокойненько укатили
вперед, не подозревая о грозившей им опасности. Зато сзади раздался стук и
гневный женский крик. Полная дурных предчувствий, я вылезла из автомобиля и увидела,
что в багажник Кешкиного любимца въехал старенький “Опель”, примерно 80-го года
выпуска. Рядом бесновалась прехорошенькая девчонка, чем-то похожая на Зайку:
стройная, с длинными ногами и чудными белокурыми волосами.
– Это вы виноваты, – завопила она, размахивая
руками. – Кто же так тормозит? Вот разбила свою новую машину.
– Почему новую? – глупо осведомилась я,
разглядывая старичка-“0пеля”.
– Не всем же на “шестисотых” раскатывать!
– взвизгнула девица. – Купила себе тачку всего два месяца тому назад.
Я наклонилась, чтобы оценить ущерб.
Парадоксальным образом трагедии не произошло. У “Опеля” всего лишь разбита
фара, у “мерса” – габаритный фонарь. Но Кешка все равно убьет меня!
– Не умеешь ездить – не садись, –
верещала девушка.
Я поглядела на часы. Так, ровно три. Опоздала.
Девчонка продолжала исходить злостью:
