– Сережка Комаров спер. Сначала милиция
все опечатала, ну наши и ушли по домам. Как работать, когда документы под
замком? А Сережка не растерялся, выкрал картотеку, потом свое агентство открыл
– “Новый двор”. Теперь процветает ворюга. А я без работы сижу. Ходила к нему,
думала, возьмет к себе. Он губы надул и говорит: “Извини, Любаня, но это аксиома
– не работать с секретаршей прежнего хозяина”. Сволочь, всех Славиных клиентов
прикарманил. Может, еще наше агентство и без Демьянова на ноги бы встало. Но
без картотеки нам сразу конец пришел.
Застарелая обида засветилась в ее глазах, и
девушка покраснела от злости.
Пообещав созвониться с ней за несколько дней
до передачи, я пошла к машине. Пейджер молчал, зато звонил телефон.
– Зачем мобильник покупать, если с собой
не носить, – выговорил капитан Евдокимов. – Завтра подъезжай к
судебно-медицинскому моргу, забирай Виноградову, не нужна больше.
Глава 12
В десять утра я стояла на улице Обуха возле
входа в грязноватый подвал. Вечером забрала на квартире у Катюши телефонную
книжку и попыталась разыскать каких-нибудь ее знакомых, чтобы сообщить о похоронах.
В дешевеньком клеенчатом блокнотике набралось от силы двадцать фамилий.
Половина из них оказалась клиентами, шившими у Кати юбки и блузки, другие
номера принадлежали врачам. Удалось отыскать только одну близкую подругу –
Натэллу Саркисян, но та сидела с годовалым внуком на даче. Выданное тело
совершенно не походило на милую, довольно молодую женщину. В
Гробу лежала иссохшая старушка с желтоватым
лицом.
– Это не она, – запротестовала я.
Санитар деловито отогнул покрывало, глянул на
клеенчатую бирку и уточнил:
– Виноградова Екатерина Максимовна, 1959
года?
– Да.
– Забирай, твой клиент.
– Как-то она не так выглядит. Санитар
хохотнул.
– А ты чего хотела, после всех экспертиз
Мэрилин Монро получить? Давай бери, некогда лясы точить.
В Митинском крематории полная дама в черном
костюме покосилась на меня и спросила:
– Последнее слово говорить будем?
– Не надо. Дама согласно кивнула, нажала
кнопку, и под звуки Моцарта гроб уплыл за плюшевую шторку. “Прости меня,
Катюша, – подумала я, – не будет у тебя поминок, но точно обещаю, что найду
твоего убийцу и освобожу Рому”.
Неожиданно пошел довольно сильный дождь. И без
того гадкое настроение стало еще гаже. Из трубы крематория вился прозрачный
дымок, и неожиданно мне представилось, как легкая Катина душа поднимается на
небо, оглядывая ясными глазами оставленную землю. И нет на ней никого, кто мог
бы помочь Роману, никого, кроме меня.
В задумчивости я побрела к “Вольво”. В машине
разрывался мобильный.
– Дашута, – сказал Александр Михайлович,
– ты куда пропала? Звоню домой – Ирка сообщает, что никого нет, а мобильный все
время вещает:
"Абонент временно недоступен”. Что
происходит” Хотел подъехать к обеду.
Я глянула на часы – половина первого.
– Давай к трем заруливай.
Полковник человек точный. Сказано к трем,
значит, ровно к 15.00 машина с мигалкой влетела во двор.
– Ты на работе? – удивилась я. – Вреде
суббота…
Приятель хмыкнул.
– Объясни преступникам, что мент тоже
человек и отдохнуть хочет.
Мы сели к столу. Обрадованные собаки теснились
возле Александра Михайловича, отталкивая друг друга гладкими боками. Каждой
хотелось получить свою долю ласки. Полковник принялся запихивать в их пасти
куски сыра и тут заметил, что Жюли гуляет по дому в своеобразном виде.
– Слушай! – изумился приятель. – Зачем
надели на терьериху памперсы? Я ухмыльнулась.
– Все Хучик, проказник. Хочешь опять
мопсотерьерами торговать?
Было у нас недавно чудное занятие. Федор
Иванович трепетно любит Жюли. Оказалось, что мопс способен на настоящие чувства.
Если в его мисочку кладут обожаемую печенку, он не кидается пожирать ужин, а
подзывает Жюли и ждет, пока подруга насытится. Спит он возле дамы сердца и
трогательно бросается защищать женушку от парикмахера и ветеринара. Но, как
всякий мужчина, Хучик нуждается в материальном подтверждении взаимности.
Поэтому два раза в год он необычайно оживляется и от платонических ухаживаний
переходит к плотским утехам. Сначала мы не поняли, чем грозит нам страсть
Федора Ивановича, и оказались наказаны. Жюли родила восемь очаровательных
щенят. Толстенькие тела мопсов, шерсть – йоркширов. Ни до, ни после никто из
нас не встречал подобной смеси.
Сначала домашние умилялись, глядя, как
крохотные комочки сосредоточенно сосут мать. Но через месяц радость поутихла.
Восемь резвых щенят носились по двум этажам, оставляя всюду бесконечные лужи и
кучки. В особенности доставалось питу и ротвейлеру. Малолетние бандиты плотной
стайкой нападали на мальчишек и принимались кусать их за ноги и хвосты.
Предусмотрительные кошки заняли позицию на книжных шкафах и поглядывали сверху
на беснующуюся молодежь. Пудель окопался в чулане и не рисковал высунуться
наружу, отец и мать просто не справлялись с оравой детей.
Кульминация наступила Восьмого марта. Аркадий
купил гигантский торт, положил на блюдо и решил подать дамам к чаю. Зайка, я и
Манюня торжественно сели за стол. Наш единственный мужчина что-то медлил, потом
раздался жуткий звон, звук упавшего тела и три слова, которые сын обычно не
произносит. Женская половина семьи выглянула в холл и обнаружила мужа, сына и
брата на полу. Рядом валялось разбитое блюдо, перемазанные жирным сливочным
кремом щенки яростно облизывались. Праздничный торт пришелся бандитам по душе.
– Они сделали самый классический
хоккейный подкат, – жаловался Аркадий, прикладывая серебряную поварешку к
вздувшейся на затылке шишке. – Просто толпой налетели и запинали.
Вечером этого же дня Маня обнаружила, что
детки сожрали “Энциклопедию ветеринара”, а Ольга не досчиталась сумочки с
косметикой.
Было решено раздать щенков. Сказать легко,
сделать оказалось намного труднее. Сначала звонили по знакомым и сослуживцам,
Маруся повесила в лицее объявление, а Ирка отпечатала на компьютере красивые
открытки и заклеила ими весь район. Ноль эмоций, не позвонила ни одна живая
душа.
Время шло, бандиты росли и разбойничали
по-черному. В голову им приходили какие-то совершенно не собачьи забавы:
кататься на занавесках и скатертях, воровать на кухне мясо и драть в клочья
подушки.
– Господи, – сокрушалась Зайка, – как у
флегматичного Хучика и интеллигентной Жюли могли получиться такие монстры?
Просто малолетние собачьи преступники.
