Ругался он на чем свет стоит, костерил
неаккуратных приятелей. Машка, с испугу возвратившаяся домой только около
десяти, тихо ликовала. Но когда совершаешь гадкие поступки, будь готова к тому,
что найдутся свидетели твоих деяний.
Манюня робко села на кровать и тихонько
спросила:
– Знаешь, да?
– Знаю, видела из окна.
– Не расскажешь Кешке? Он меня четвертует
и отнимет мотоцикл!
Святая правда. Братец только и поджидает
удобного момента, чтобы отнять у сестры дурацкую тарахтелку. Аркадий просто
боится, что девочка попадет в аварию, и ей строго-настрого запрещено выезжать
на шоссе. Носится Манюня только по проселочным дорожкам да во дворе.
– Ни за что не выдам, если…
– Хорошо, хорошо, – завопила понятливая
Маруська, – можешь на меня, рассчитывать. Хочешь, стану запирать после твоего
ухода комнату?
Станешь говорить, что спишь, а двери прикрыла
от собак?
Заручившись поддержкой дочери, я побрела в
ванную смыть грязь.
Глава 16
Утром пришлось пролежать в кровати до полудня.
Домашние никак не хотели покидать дом. В конце концов, договорившись с Маней,
вылезла во двор по садовой лестнице. Прокрадываясь почти ползком под окнами
столовой, я услышала, как хитрая девчонка возвестила: “Мама легла спать,
заперла дверь, чтобы собаки не лезли, и просила не тревожить, пока она сама не
позовет”. Уже на остановке такси я обнаружила, что забыла дома включенный
пейджер. Надеюсь, Кеша не станет вслушиваться в звуки, несущиеся из спальни!
Вчера Александр Михайлович изложил всю скудную
информацию о Катюше, известную правоохранительным органам. Ничего нового.
Таинственную медсестру не нашли, дело плавно пробуксовывает. Интерес для меня
представлял только адрес детского дома, где воспитывалась Катюша, потому что
сегодня я намеревалась посетить директрису.
Евдокия Семеновна Рудых совершенно не походила
на добренькую тетеньку. Скорей – на бизнес-леди. Худощавая, подтянутая фигура,
великолепная стрижка, дорогой полотняный костюм, купленный отнюдь не на рынке,
а, вероятно, привезенный из-за границы. Легкий макияж, отличные духи и
строго-надменное выражение лица.
– Чему обязана? – весьма нелюбезно
осведомилась дама.
Я принялась излагать басню. Родителей не
помню, воспитывалась в Казани, в ужасном интернате, голодала. Теперь
разбогатела, живу в Москве и хочу оказать спонсорскую помощь детскому дому.
Подарить обделенным детям телевизор или музыкальный центр.
Глаза директрисы слегка подобрели, но она все
равно строго спросила:
– Почему именно нам? Есть более
нуждающиеся.
– Хочу, чтобы деньги, которые дам,
истратили на детей. В вас я уверена, в других нет.
– Приятно, конечно, когда тебя считают
честным человеком, – усмехнулась Евдокия Семеновна, – но почему уверены именно
в моей порядочности?
– В интернате провела детство моя хорошая
знакомая – Катя Виноградова. От нее и информация.
Директриса сняла очки и улыбнулась.
Парадоксальным образом улыбка прибавила ей лет. Возле глаз собрались
морщинки-лучики, и стало понятно, что возраст у бабы Дуси солидный.
– Катенька! Светлый, чистый ребенок,
никогда ни о ком плохого слова не сказала. Что-то давно не заглядывает. То раз
в месяц прибегала, а теперь нет.
Ужасно, конечно, но последнее время приходится
сообщать милым людям злые вести.
– Катя погибла.
Рудых охнула и переспросила:
– Умерла? Но вроде врачи обещали полное
излечение.
Так же, как Натэлла, Евдокия Семеновна не
могла и предположить, что Катюшу убили. Пришлось посвятить директрису в детали
происшествия. Рудых не стала хвататься за капли, только побледнела слегка и
спросила:
– Зачем пришли? Так понимаю, что
гуманитарная помощь – просто предлог?
– Нет. С удовольствием подарю сиротам то,
что вы скажете. А еще хотелось узнать о родителях Катюши, как она попала к вам?
Евдокия Семеновна потянулась за сигаретой.
– В наш интернат дети приезжают, когда им
исполняется три года. Почти у всех воспитанников есть живые родители или
какие-нибудь родственники. В основном это матери, лишенные родительских прав:
алкоголички, уголовницы, несовершеннолетние. Поэтому мы не можем отдать бедных
мальчишек и девчонок в приличные семьи для усыновления или удочерения.
Получается: родителям дети не нужны, но и сиротами не считаются. С Катюшей другой
случай.
16 марта 1959 года нянечка Дома малютки
Екатерина Михайловна Краснова пришла на работу, как всегда, к восьми утра. На
крыльце женщина обнаружила картонную коробку, из которой несся писк. Решив, что
кто-то подбросил в приют новорожденных котят, няня открыла крышку и обнаружила
внутри младенца. На крик Красновой прибежали сотрудники. Ящичек с находкой
внесли внутрь, размотали тряпки и поняли, что подкидыш – девочка. Вызванная
милиция завела уголовное дело, но преступную мать не нашли.
– Скорей всего, – вздохнула Евдокия
Семеновна, – родила несовершеннолетняя девчонка. Там в двух шагах общежитие
ткацкой фабрики, на ткачих и погрешили, но не сумели обнаружить родившую. Еще
оказалась порядочной, замотала в тряпки и к Дому малютки подбросила. Другие придушат
– и на помойку, а здесь рука убить не поднялась.
Девочку назвали в честь нашедшей ее няни –
Катей, а день рождения определили ей – 16 марта.
– Почему фамилию дали – Виноградова?
– Там завхоз работал – Максим Виноградов,
вот у него и “одолжили”, вместе с отчеством.
Когда Катеньке исполнилось десять лет, ее
захотела удочерить бездетная пара. Но девочка неожиданно отказалась.
– Буду искать родную маму, – серьезно
заявила она директрисе.
Евдокия Семеновна уговаривала ребенка
согласиться, объясняя, что в новой семье будет лучше, сытнее. Однако Катюша
стояла на своем. Рудых еще раз обратилась в милицию и затребовала копию
когда-то заведенного дела. Но найти женщину, подарившую Кате жизнь, оказалось
невозможно.
– Наверное, все бумаги уже уничтожили, –
вздохнула я. – Сколько лет прошло!
Евдокия Семеновна включила компьютер.
– Я, как Плюшкин, сохраняю всякие
ненужные вещи, никогда не знаешь, что пригодится. На экране высветился листок.
“Я, сержант Горелов, в присутствии понятых…” Рудых сказала довольным голосом:
– Пожалуйста, можете ознакомиться, только
там совсем мало сведений.
