Глава 17
Благополучно добравшись до спальни, я отперла
дверь, потребовала ледяной лимонный сок и попробовала составить план работы на
завтра. Дел накопилось много. Надо съездить в домоуправление по адресу, куда
выписали Федорова, неплохо найти и клиентку, приходившую к Пановой. Хотя
Александр Михайлович говорил, что их было четверо. Предположим, тетка, с
которой Вика куда-то уезжала на красивой иностранной машине, мне известна. Это
я. Ладно, хватит и Роговой Антонины Матвеевны с Полярной улицы. Хорошо, что
обладаю, абсолютной памятью, скажут один раз – помню всю жизнь. А еще интересно
порасспрашивать тех теток, соседок Катюши по столовой. Что такого они ей
сказали? Напоследок найду следователя Искандера Даудовича. Хлопот полон рот. К
сожалению, придется ездить без машины, на чужих, воняющих бензином и
дребезжащих тачках.
В дверь поскреблись. Я натянула одеяло и
слабым голосом пропищала:
– Войдите.
На этот раз появился Женька.
С экспертом дружим давно. Сначала просто
раскланивались, встречаясь на работе у полковника, потом подружились. С нашей
легкой руки, Женька стал собачником. Приобрел чудесных йоркшириц – Лиззи и
Карлотту, теперь требует совета по каждому поводу. Сейчас притворится, что
озабочен моим здоровьем, а на самом деле волнует его какая-то собачья проблема.
Так и вышло.
– Шов не болит? – осведомился приятель,
изображая из себя хирурга. Можно подумать, я не знаю, что сам он зашивает, да и
то кое-как, только патологоанатомический разрез.
– Нет, чувствую себя не так уж и плохо. А
у вас как дела?
– Понимаешь, – завел Женька, – Лиззи
такая скучная, второй день пьет только воду, от еды отказывается. Сейчас сварил
ей креветки, отвернула нос и сопит. Кошмар!
Да, вот бы пожить у Женьки собакой! Лежать на
диване, есть креветки, никаких проблем! А тут только-только из гроба восстала и
ношусь по городу.
– Подожди, сейчас спрошу у Маруси.
Вызванный ветеринарный подмастерье прописал клизму.
– Ужас, – заорал Женька, – не могу такое
с Лиззи провернуть, руки трясутся, вдруг больно сделаю!
Скажите, какой нежный! Человека разрезать –
ему раз плюнуть. Всякие отвратительные трупы утопленников и висельников не вызывают
у Женьки никаких эмоций. Сама видела, как эксперт лопал суп, а рядом в лотке
лежало что-то омерзительное.
– Дашка, – продолжал вопить приятель, –
будь человеком, помоги!
– Предлагаешь вылезти из кровати и
отправиться к тебе? – Женька умоляюще закивал головой. – Не разрешают выходить
из дома, – вздохнула я. – Аркадий запретил.
– Сейчас договорюсь, – засуетился
эксперт, – со мной можно.
Он сбежал вниз по лестнице, я принялась
одеваться.
Примерно через час я сидела на лавочке перед
Женькиным подъездом. Выведенная перед процедурой погулять Лиззи носилась по
двору. Тосковавшая на той же скамейке старуха укоризненно покачала головой:
– Совсем Евгений Степанович с ума сошел.
В стране кризис, а он двух собак завел. Цацкается с ними, как с младенцами. В
дождик гулять выводит в комбинезонах, шапках и вроде как в калошах. Смотреть
противно. У людей денег нет, а этот с жиру бесится. Ну да понятно, в милиции
работает, небось каждый день пакет с долларами имеет. Чем он только сучонок
этих кормит?
Я поглядела на злобную бабульку. Женька
никогда не берет взяток, он кристально честный человек. Хотя несколько раз к
нему подкатывались со сладкими предложениями. И просили-то всего ничего:
констатировать другое время смерти. Но Женька бережет свою честь, именно
поэтому и работает с Александром Михайловичем. Но как объяснить такое
подъездной сплетнице, уверенной, что все милиционеры – “менты поганые” и
взяточники. Следовало напугать бабульку.
– Ну как раз с едой у собачек проблем
нет.
Женя-то хирург.
– И что? – кинулась в бой старуха.
– Да ничего, то печенку с работы
принесет, то почки, но больше всего они легкие уважают. Правда, с ними
трудности. Народ курит повально, все внутренности черные! Ну не давать же
сучкам отраву!
Бабка посерела, ойкнула и моментально убежала
домой. Надеюсь, сейчас ее выворачивает наизнанку.
– Жень, позвони в отделение милиции на
Зеленой улице и договорись, чтобы меня завтра принял следователь Искандер
Даудович.
– Ни за что, – тут же сообщил приятель, –
Александр Михайлович узнает, убьет.
– Ладно, – беззлобно согласилась я, –
вези домой.
– А клизма? – оторопел приятель.
– А звонок в отделение? Мучительные
колебания отразились на лице мужчины. С одной стороны, боялся, что полковник
прознает о звонке и открутит голову; с другой – хотел, чтобы обожаемая Лиззи
опять трескала креветки. Угадайте, что победило?
Пока общалась с йоркширицей, приятель повис на
телефоне.
– Ну, – спросила я, видя, что трубка
ложится на рычаг, – примет?
– Нет, – покачал головой Евгений.
– Почему?
– Потому что Искандер Даудович Бекоев
нарушил нормы ведения следствия, иными словами, взял взятку и сейчас отдыхает в
СИЗО-2, больше известном в народе под названием Бутырская тюрьма.
– Иди ты!
Женька развел руками:
– Извини!
Дома я сразу двинулась в комнату к Аркадию.
Сын дремал на диване, поглядывая одним глазом в экран телевизора. Занавески
задернуты, тихо шуршит вентилятор. На столике красуется полная тарелка окрошки
и кусок курицы, очищенной от кожи. Так, опять ничего не ел, и Ирка притащила
любимому хозяину обед в спальню. Но зря понадеялась. Кешка ест меньше кошки.
Остается загадкой, почему он не пухнет с голоду. В детстве мальчишка доводил
нас до обморока полным нежеланием что-нибудь проглотить. Конфеты, мороженое,
фрукты – все, что другие дети истребляют с восторгом, наш отодвигал подальше.
Единственные продукты, вызывавшие небольшое оживление, – белый хлеб с маслом.
Остальное преображалось до неузнаваемости. Рыба разминалась вилкой до
пюреобразного состояния, мясо мы засовывали тесто, а с курицы в обязательном
порядке снимали кожу. Однажды Наташка, обрабатывая цыплячью ножку, обожглась и
в сердцах произнесла:
– Вот женишься, посмотрю, как жена тебе
бройлера будет “раздевать”. Сунет тарелку под нос – и все.
