Наконец полка шкафа обнажилась. Небольшое
количество чистых вещей я сложила обратно, остальное требовало стирки.
Отправить бы все в специальную прачечную, где при высокой температуре,
избавляясь от вшей, “прожаривают” имущество бездомных.
А игрушки! Никогда не видела такого
засаленного плюшевого мишку! А кровать! Просто катастрофа! Ребенок писал туда
постоянно, хоть бы клеенку подстелила! Я сдернула простыни и стащила матрац.
Надо вытащить его на лоджию и попытаться высушить. Под тюфяком обнаружился
довольно толстый конверт. Присев на корточки, я разорвала бумагу, и на пол
упала самая обычная толстая тетрадка в линейку. На первой странице какие-то
невразумительные слова. Я пролистнула дальше: “кор овахн а”. Явный шифр, только
разгадать его мне не по силам, но, очевидно, в тетрадке что-то важное, раз
сообщение сначала зашифровали, а потом спрятали. Запихнув тетрадку в сумку, я
возобновила чистку авгиевых конюшен.
Глава 22
Домой смогла попасть только к полуночи. Мирно
дремавший в холле Снап подскочил при виде хозяйки, понюхал одежду и
оглушительно зачихал.
Да, дорогой, пахнет отвратительно. А еще есть
люди, которые считают собак грязными животными! Да мои псы моются каждые две
недели и от них всегда исходит приятный запах чего-то домашнего. Вспомнив
сальные волосы Ксюши, я передернулась. Ну скажите, зачем вешать на двери
магазина табличку “С животными вход запрещен”? Ксения, например, намного
грязней Снапа.
Тщательно вымывшись, облившись для дезинфекции
гигиеническим одеколоном без запаха, я легла на кровать и открыла тетрадку.
Понять ничего невозможно. Никогда не была сильна в математике, и тайнопись мне
ни за что не разгадать.
Утром, едва дождавшись девяти, позвонила
Женьке:
– Миленький, скажи, у вас ведь есть люди,
работающие с шифрами?
– Может быть, – по обыкновению, сообщил
приятель.
– А я попала в такую дурацкую ситуацию…
– Это не должно тебя удивлять, –
съехидничал Женюрка. – Что на этот раз? Нашла труп, державший в окоченевших
руках послание?
Я старательно захихикала, надеясь привести его
в хорошее расположение духа.
– Да нет, поспорила с Маней, что сумею
разгадать шифр, который сделан на основе букв. Ну она и постаралась! Дала
тетрадь, а там такая тарабарщина! Попроси своих помочь!
– Совсем с ума сошла! – возмутился Женя.
– Прикажешь людей ради дурацкой шутки отвлекать от работы?
– Женюшка, ну пожалуйста, – заныла я, –
придется ведь расплачиваться с Манькой.
– На сколько поспорила? – вздохнул
эксперт.
– Если бы на деньги! Обещала в случае
проигрыша разрешить ей ездить по Москве на мотоцикле. Меня Аркадий убьет!
– И правильно сделает, – отрезал Женька,
отец двух детей. – Кирюшка мопед просил, я прямо сказал – через мой труп!
– Ладно, Женечка, – не хочешь помогать,
не надо, как-нибудь сами, – сладко пропела я и бросила трубку. Сейчас он оценит
обстановку, поймет, что его дочурка без меня ни одной зачетной контрольной не
сдаст. И потом, где оставить собак, когда поедет с семьей отдыхать?
Через пару минут зазвенел телефон.
– Прекрати дуться, – заявил Евгений
Степанович, – маешься дурью, делать тебе нечего! Привози шифровку, только домой
и прямо сейчас, мне отгул дали.
Я надела легкие белые брюки, трикотажную
маечку, прихватила зонтик и двинулась к Женьке.
Всю свою жизнь он прожил на Садовом кольце в
огромной коммунальной квартире с гулкими коридорами. Когда мы познакомились,
Женькины родители уже умерли и в гигантской пятидесятиметровой комнате они жили
втроем: Женька, Лиля и их дочка. Кирюша тогда еще не родился. Комната была
перегорожена шкафами. Лилька ухитрилась оформить что-то типа спальни, гостиной
и детской.
Высота потолка составляла почти шесть метров,
подоконник находился на уровне глаз. Окна Лилька мыла раз в три года,
выстраивая в комнате леса. Выехать из этого жуткого помещения не представлялось
возможным. По количеству занимаемых квадратных метров они не годились в
очередники, а на кооператив денег не хватало. Жить бы им до смерти в дворцовом
зале, но Женьку вдруг подстрелили. Случай просто невероятный. Как правило, пули
достаются группе захвата или оперативникам. Эксперт приезжает, когда разборки
закончены. Так было и в тот раз.
На полу комнаты его поджидали два трупа,
очерченных мелом. Женька натянул резиновые перчатки и начал разбираться. Больше
он ничего не помнил, очнулся уже в больнице. Оказалось, пятнадцатилетняя дочка
одного из убитых бандитов решила отомстить “ментам поганым” за папочку. Девочка
выждала момент, вытащила припрятанный папулей “Макаров” и выпустила пол-обоймы
в ничего не подозревавшего Женьку. По счастью, в цель попала только одна пуля.
Произошло это за неделю до Дня милиции. Двенадцатого ноября министр МВД навещал
в госпитале раненых сотрудников. Добрался он и до Женькиной койки. Тут Лилька,
просидевшая около мужа неотрывно семь ночей, накинулась на высокое начальство.
– Вместо дурацкой бумажки, – кричала
Лиля, – лучше помогите сотруднику с квартирой!
Секретари и адъютанты попробовали оттеснить
разбушевавшуюся супругу. Куда там! Голос у Лильки зычный, весит она почти сто
двадцать кило. Легко справившись с окружением, Женькина супруга принялась за
министра.
– Суворов, – кипятилась милицейская жена,
– спать не ложился, пока последний солдат не устроен.
– Я не Суворов, – робко возразил министр.
– Оно и видно, – заорала Лилька, – иначе
поинтересовались бы, как Евгений Степанович живет! И она принялась живописать
бытовые условия.
– Запишите, – буркнуло начальство, –
разберитесь там. Правда безобразие, человек столько лет честно служит. Сами
людей на махинации толкаем, не бережем “золотой фонд”.
Наутро в госпиталь доставили ордер и ключи.
Правда, квартирка оказалась в Митине, с видом на крематорий, но это детали.
Женюрка выглядел заспанным. Лиззи и Карлотта
кинулись ко мне целоваться. Пообнимавшись с собачками, я вошла в кухню. Гора
немытой посуды, пачка готовых пельменей, из ведра свисает мусор. Лилька что,
заболела?
– В командировку укатила, – пояснил
Женька, заваривая кофе.
Меня страшно раздражало мусорное ведро –
слишком напоминало о Ксюшиной квартире. Сунув приятелю в руки тетрадь, я
подхватила дурно пахнущий предмет и оттащила в прихожую.
