Братки во все глаза уставились на пожилую
даму. Потом один неуверенно спросил:
– У тебя “Фольксваген” есть? Водить
умеешь? Инна Марковна хмыкнула:
– В войну, молодые люди, водила грузовик,
больше за рулем не сидела. А вы хотели нанять меня шофером?
Парни почесали в затылке.
– Значит, не ты стукнула Кошелька?
– Я по кошельку не стучу, я в него кладу
деньги, – продолжала артистически делать из себя идиотку бабуля.
– Может, внучка есть, Петрова Инна
Марковна? Тезка тебе полная?
– А вы на год рождения поглядите, –
пробормотала старуха, видя, что бандиты крутят в руках паспорт.
– 1907-й, – ахнули парни, – как он у
Кошелька оказался? Говорил, девка молодая за рулем сидела.
– Так паспорт у меня еще в прошлом году
стибрили, щипач пиской карман разрезал!
Уголовники непонимающе уставились на бабулю.
Потом один не выдержал и поинтересовался:
– Чем разрезал?
– Эх, молодо-зелено, – протянула Инна
Марковна, – сейчас вы грубо работаете. Револьвер в лицо, камнем по башке…. А
раньше артисты по рынкам ходили. Брали пятикопеечную монету, затачивали, чтоб
была острее ножа, и резали карманы. Назывался такой пятачок – писка.
– Ха, – хмыкнули “братки”, – ножиком-то
легче!
– Зато опасней, – возразила бабуля, – нож
-
Холодное оружие, а пятачок что? Просто
денежка. Спросит опер: “Почему наточил?” – “Не знаю, – отвечает урка, – такой
на сдачу дали”. Так что ваши дедушки были профессионалы, а вы – дворняжки.
Паспорт у девки отняли, внутрь не поглядели. Да вашего Кошелька надо Лопухом
кликать.
– Слышь, бабуль, – не вынесли “братки”, –
а ты откуда столько знаешь, сидела, что ль?
– Да нет, – отмахнулась Инна Марковна, –
преступников ловила, всю жизнь следователем по особо опасным делам работала, да
и сейчас иногда консультирую. Правда, нынешние криминальные люди уважения не
вызывают, не тот профессионализм.
– Ну, мы пошли, – сообщили парни и
бросились к двери.
– Эй, сявки, – крикнул им вслед божий
одуванчик, – паспорт оставьте.
На этот раз я решила подкараулить Фису дома.
Для начала позвонила на фабрику и поинтересовалась, до которого часа работает
Анфиса Ивановна, дескать, хотим привезти ей кой-какие бумаги.
– Она заболела, – ответил приятный
мужской голос, – грипп.
Надо же, как здорово! Сейчас поеду и возьму
художницу тепленькой. И я бодро покатила на Шмитовский. Из домофона спросил
хриплый голос:
– Кто?
– Врача вызывали?
Замок щелкнул, я взлетела на четвертый этаж.
Дверь открыта, в коридоре никого.
– Идите сюда, – послышался голос. В
большой комнате на разобранном диване лежала Фиса. Похоже, и правда, грипп. Глаза
красные, нос распух, на губе здоровенная лихорадка. К тому же несчастную просто
душил кашель.
Я села на стул возле софы, поджидая, пока
больная закончит сморкаться. Фиса утерлась последний раз полотенцем, глянула на
“врача” и оторопела:
– Вы?
– Не надо удивляться, это действительно
я.
– Ну, нахалка, – возмутилась Анфиса, –
какого черта приперлись?
– Во-первых, не стоит нервничать, скоро
уйду, во-вторых, скажите, Анфиса Ивановна, вы рисуете только орнаменты для
ткани?
Художница вздохнула:
– Чего вам от меня надо?
– Ответа на вопрос.
– Рисовать васильки и ромашки на разном
фоне надоедает. Я – творческий человек, пишу еще пейзажи.
– Выставлялись? Анфиса кивнула:
– Да. В заводском Доме культуры и в
кинотеатре “Ленинград”.
– А в выставочном зале? Женщина
рассмеялась.
– Знаете, сколько это сейчас стоит? А
раньше полагалось быть членом МОСХа. Так что в прежние времена рылом не вышла,
а в нынешние – кошелек пуст. Да к чему разговор, не пойму что-то?
– Хотите принять участие в ежегодной
экспозиции на Манежной площади?
От неожиданности Анфиса даже села. Халат
распахнулся, и я опять позавидовала ей: не только лицо, но и грудь как у
молодой, надо же так сохраниться!
– Кто меня туда пустит?
– Все устрою, даю честное слово.
– И что придется за это делать? Переспать
с директором зала?
– Нет, просто ответить на мой вопрос.
– Ну?
– Почему Виолетта подкинула свою дочь в
Дом малютки?
Анфиса откинулась на подушки, помолчала
немного, потом поинтересовалась:
– Откуда узнали?
– Долго объяснять, но можете думать, что
она сама мне рассказала.
– У нее бы и спросили! Откуда я знаю,
зачем вам подобные сведения?
– Фиса, – сказала я проникновенно и
нежно, – хотите выставку? Толпы народа, журналисты, статьи в прессе,
телевидение? Даю шанс. Может, продадите часть пейзажей. К тому же на таких
мероприятиях всегда тусуется много холостых мужчин.
Анфиса вздохнула и попросила:
– Ты это, вот что, сделай чай, в горле
пересохло. Валяюсь тут третий день одна, как падаль, никто не приходит.
Я заглянула на кухню и обнаружила в шкафчиках
полное отсутствие чая, сахара и молока. Пришлось идти в магазин. Минут через
пятнадцать Анфиса оглядела бутерброды с сыром, йогурт, конфеты и ехидно
протянула:
– Видно, очень узнать правду хочешь. От
выпитого чая она слегка порозовела и похорошела.
– Ладно уж, расскажу, время теперь такое
– каждый за себя. А с выставкой не обманешь? Я покачала головой, превращаясь в
слух. Фиса приехала из деревни в Москву в сентябре 1957 года и уже в середине
месяца оказалась у Павловских. Ей тогда едва исполнилось пятнадцать. У Виолетты
уже было двое детей – трехлетняя Света и годовалый Дима. Сначала все ютились в
одной, правда, большой комнате. Посередине стоял шкаф, деливший помещение на
две части. Ближе к двери располагалась кровать Вилки и Алика, у окна спала Фиса
и дети. Днем супруги уносились на работу. Девушка оставалась хозяйкой. Работы
хватало: убрать, постирать, сготовить, погулять с детьми.
