Я протянула ученому работу. Альберт Владимирович
повел “аспирантку” в кабинет. Да уж, там было на что посмотреть. От потолка до
пола высились полки, забитые роскошными томами в кожаных переплетах с золотым
тиснением, наверное, специально переплетать отдавали. Письменный стол –
антикварный, красного дерева, на ножках в форме медвежьих лап. Со столешницей
размером с небольшой аэродром. Тяжелые бархатные шторы, роскошная кожаная
мебель, на полу настоящий туркменский ковер – похоже, ручная работа. Стены
украшало несколько совсем неплохих подлинников – Кустодиев, Репин, Левитан. В
комнате сильно пахло деньгами. Здесь не скрывали богатства, не стеснялись его.
Скорей выставляли напоказ, демонстрируя удачливость. Представляю, как подобный
антураж действует на провинциальных теток.
Царственным жестом Альберт Владимирович указал
на просторное велюровое кресло. Я попыталась скромно устроиться на краю, но
предательски мягкое сиденье прогнулось, и зад утонул в подушке. Колонки
задрались чуть ли не выше головы. Академик величаво устроился в вертящемся
рабочем кресле, теперь он смотрел на меня сверху вниз. Бог мой, при таких чинах
иметь комплекс неполноценности!..
Пухлой наманикюренной рукой светило вяло
пролистало содержание папки, заглянуло в библиографию. Потом изрекло:
– Работы предстоит много, в таком виде, конечно,
диссертация непригодна. Ни один московский совет не пропустит столь рыхлую
работу.
"Уже пропустил, – подумала я, – десять
лет тому назад, и ты дал на нее положительный отзыв”.
– Но тема интересная, даже актуальная, –
продолжал профессор.
Из его рта полились гладкие фразы. Каждое
слово в отдельности понятно, но общий смысл ускользает. Вспомнив Аленины
наставления, я вытащила блокнот и принялась с подобострастным видом чирикать
ручкой. Экономист говорил и говорил, изредка останавливался, поглядывал на
большое зеркало, стоящее на письменном столе, и продолжал мудрые речи. К исходу
второго часа я хотела пить, курить и писать.
Помощь пришла от Виолетты Сергеевны. Дверь
приоткрылась, и профессорша ласково пропела:
– Алик, ты совсем утомил бедную детку.
Наверное, ей хочется кофейку.
Доктор наук захлопнул рот, как чемодан, и
глянул на супругу. Виолетта поманила меня:
– Пойдемте, пойдемте на кухню. Потом
старушка повернулась к муженьку:
– Милый, пора собираться на заседание
ВАК.
– Да, да, – закивал Альберт Владимирович,
– что-то я слишком увлекся.
– Совсем себя не жалеешь, – вздохнула
жена, – хочешь из каждой диссертации конфетку сделать. Кстати, на экспертном
совете сегодня должны утверждать Карташову. Помнишь, какие гадости она говорила
про тебя на собрании?
Профессор крякнул:
– Людям свойственна неблагодарность. Но я
выше мелкой мести, а голосовать стану против просто потому, что работа
отвратительная.
Виолетта удовлетворенно улыбнулась и поволокла
меня на кухню. Даже у нашей Ирки нет такого количества электробытовых приборов!
На столах и столиках почти двадцатиметровой кухни теснились: тостер, ростер,
кофеварка, СВЧ-печка, мясорубка, вафельница, открывалки для банок, ломте-резка,
комбайн, миксер… У окна высился гигантский четырехкамерный холодильник “Бош”.
Тут же помещалась и стиральная машина той же фирмы.
На огромном обеденном столе стояла тарелочка с
двумя кусочками сыра. Рядом в изящной корзиночке лежало несколько тоненьких
ломтиков хлеба.
– Садитесь, садитесь, милая, – ворковала
Виолетта, – кофе или чай?
– Чай, пожалуйста.
Старушка взяла заварочный чайник и плеснула в
чашку желтоватой заварки, потом щедро долила доверху кипятком. Поданный напиток
Аркадий именует “моча молодого поросенка”.
– Пейте, душенька, – радостно предложила
профессорша, – чаек свежий, только вчера заварили.
Я отхлебнула попахивающую веником жидкость и
постаралась изобразить восторг. Виолетта Сергеевна села напротив и, оглядывая
меня чуть блеклыми голубыми глазками, принялась расспрашивать. Скорей всего в
молодости дама подрабатывала в КГБ, потому что интересовалась всем: возрастом,
семейным положением, материальным достатком. Я решила рассказать “правду”. Живу
в Казани, преподаю в автодорожном техникуме. Мужа нет, детей тоже, зарабатываю
очень хорошо, целых 400 рублей в месяц. Квартирка собственная, правда,
маленькая. Всю жизнь посвящаю науке, преклоняюсь перед трудами Павловского и
счастлива, что познакомилась с ним лично.
Виолетта Сергеевна удовлетворенно улыбнулась и
пододвинула поближе тарелочку со слегка засохшим сыром.
– Кушайте, кушайте, в Москве просто
невозможно пользоваться общепитом, страшно дорого. Кстати, где вы остановились?
– Алена Решетникова познакомила с дамой,
которая сдает комнату. К сожалению, там нет телефона.
Профессорша покачала аккуратно уложенной
головой:
– Плохо, вдруг срочно понадобитесь
Альберту
Владимировичу. Вот что. Вы ведь не торопитесь?
Сейчас придет Настя, и я отдам вам ее пейджер.
Где-то через полчаса в кухню вошла молодая
темноволосая женщина. Она поставила на пол две огромные сумки и устало произнесла:
– Вот. В прачечную не успеваю, поезд
через два часа.
– Притомилась, душенька, – пропела
Виолетта Сергеевна, – скоро отдохнешь. Езжай спокойненько домой. Альберт
Владимирович разговаривал с ректором, дадут тебе ставку доцента.
Женщина кинулась на шею старушке. Та отступила
на несколько шагов и пробормотала:
– Ладно, ладно, лучше не забывай
профессора с праздниками поздравлять, а то он так расстраивается, когда
аспирантки уезжают, и с концами. У Альберта Владимировича ранимая душа. Помни о
нас, а мы тебя не забудем.
– Виолетта Сергеевна, родненькая, –
принялась всхлипывать пришедшая, – после того, что вы для меня сделали…
– Ой, прекрати, – замахала руками
профессорша, – лучше объясни Дашеньке, что такое пейджер, как он работает.
И она вышла из кухни.
Настя глянула на меня широко поставленными
зелеными глазами и поинтересовалась:
– Диссертацию ваяешь? Я кивнула.
– Чего молчишь, язык от впечатлений
потеряла? Ты откуда?
– Из Казани.
– Да, – вздохнула предшественница, – не
завидую тебе. Главное, помни: во всем угождай Виолетте и не вздумай хоть
копейку из хозяйственных денег утаить. Тут не Алик главный, а она. Что скажет,
то академик и делает. Не показывай ему никаких своих работ, будет спрашивать,
говори – не привезла.
– Почему?
