— …что ждет на другой стороне? — закончил за нее Лео, не выпуская ее руки.
Она посмотрела ему в глаза и покачала головой:
— Я не уверена, что есть другая сторона.
— Ошибаетесь, другая сторона всегда есть, просто нужно знать, что вы хотите там найти. Когда это произойдет, вы увидите далекий уступ. И попадете на него.
— Если сначала не упаду. Я все время чувствую, как у меня подгибаются ноги, а внутри все дрожит, как студень.
— Не может быть, не верю. Вы храбрая.
— Спасибо, но вы не знаете меня.
— Странно, но у меня такое чувство, будто я вас знаю. Когда мы встретились на дороге, вы накричали па меня, и мне показалось, что вы кричите на меня всю жизнь.
Селина неуверенно засмеялась:
— Да, это у меня хорошо получается. А разве вас ничего не расстраивает?
— Конечно, расстраивает. Плохие урожаи, мерзкая погода, большие города, подлость, нечестность, жестокость.
Селина энергично закивала головой:
— Да, да. Внезапно он спросил:
— Чего вы хотите от жизни, Селина?
— Я просто живу.
— Но в конце?
— Скажите мне, когда придет конец, — парировала она, — и я скажу вам, что буду делать.
— Но вы не сможете вечно жить так. Придет день, когда вам придется остепениться.
Селина поморщилась:
— Вы имеете в виду семейную жизнь, домашний очаг? Спасибо, это не для меня. Четыре стены сводят меня с ума, жизнь на одном месте доводит до безумия.
— А одиночество?
Селина недоверчиво рассмеялась:
— Я не одинока, я свободна. Нет-нет, не говорите этого!
— Не говорить чего?
Что одиночество и свобода — одно и то же. Где заканчивается одно и начинается другое? Не слишком ли поздно я пойму разницу между ними? И так далее, и так далее, и так далее.
— Вы уже слышали эти слова?
— Сотни раз. Избитые фразы!
— Большинство избитых фраз истинны. Именно поэтому они и становятся клише.
— Но я говорю о свободе. Никто не приказывает мне, что я должна делать. Никто, кроме Эллиота, а он ничего не ждет от меня, и я люблю его. Так что все в порядке.
— Но ведь вы можете полюбить мужчину, — осторожно предположил Лео, — почти так же сильно, как Эллиота.
— Не-е, мужики хитрые, все время нужно быть начеку. Эллиот лучше, у него все просто.
— Мне кажется, вы поддразниваете меня. — Лео внимательно посмотрел на нее.
— Вовсе нет. Мужчины всегда издеваются. Вспомните прошлую ночь в конюшне. Разве вы видели, что Эллиот пытается лапать меня, дыша парами виски? Разве вы слышали, как он ржет: «Давай, Селина, ты же знаешь, что хочешь этого»?
— Да, я слышал, что болтал Поли, — с отвращением сказал Лео. — Вам надо было врезать ему еще раз.
— В этом не было необходимости. — Селина лукаво улыбнулась. — Никогда не бей двумя кулаками там, где хватит одного. Это я узнала очень давно.
Боюсь, вы знаете много такого, чего большинству женщин знать не надо. — (Она кивнула.) — Но вы все еще не ответили на мой вопрос, — не унимался Лео. — Что вы сделаете, когда вам придется оставить родео?
— Обзаведусь фермой, буду разводить лошадей.
— И, значит, жить на одном месте…
— Иногда я буду ночевать под открытым небом.
— И вы будете совсем одна на вашей ферме…
— Нет, там будут лошади.
— Вы же понимаете, что я имею в виду. Не увиливайте.
— Вы хотите сказать, привяжу ли я себя к мужу? Никогда! Зачем? Если рядом со мной будет мужчина, я рехнусь.
— Но так бывает не всегда, — возразил Лео, осторожно выбирая слова. Он часто говорил то же самое, и теперь его встревожило, что он защищает нечто прямо противоположное. — Люди могут хорошо жить вместе долгое время. Иногда они даже любят друг друга. Да, поверьте, они могут любить.
— Конечно, могут. Вначале. Потом рождается ребенок, и она толстеет. Ему все надоедает, и он начинает пить. Она пилит его, и он приходит в ярость; она еще сильнее попрекает его.
— Это говорит в вас опыт жизни в приемных семьях, не так ли?
— Во всех без исключения, всегда одно и то же.
— Вы не верите, что люди могут любить друг друга всю жизнь?
На лице Селины появилась веселая улыбка.
— Лео, вы сентиментальны, если верите в эту чушь.
— Я итальянец, — протянул он. — Нам полагается верить в «эту чушь».
— Серьезно? Вы очень забавный! Смешнее, чем Поли.
Лео ничего не ответил ей, и спустя мгновенье она ощутила, что молчание становится зловещим. Селина повернула голову и увидела, что глаза у него гневно горят.
— Что такого я сказала? — удивилась она.
— Попробую объяснить. Вы думаете, что я ничуть не лучше Поли, что я заговариваю вам зубы, прежде чем начать лапать вас в конюшне. Спасибо!
— Я не хотела…
— Думаю, что хотели! В ваших глазах все мужчины одинаковы.
Он вскочил и, широко шагая, пошел к небольшой возвышенности. На вершине крутого склона лежал большой камень, и Лео, вскарабкавшись наверх, уселся на него, сердито уставившись вдаль.
Селина в смятении смотрела на него. Суровая жизнь научила ее прямоте, а не тонкости чувств. Если тебе что-то нужно, добивайся этого сама, потому что никто тебе не поможет. Впервые в жизни ей пришло в голову, что в ее арсенале чего-то недостает.
Она поднялась на склон и, оказавшись как раз под камнем, на котором сидел Лео, с облегчением увидела, что гневное выражение исчезло с его лица.
Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться, и она села рядом с ним.
— Вы правда не сердитесь на меня?
— Гр-р-р, — как медведь, прорычал он.
Селина хихикнула, и, обхватив обеими руками руку Лео, положила голову ему на плечо.
— Простите меня, Лео, я всегда такая — сначала говорю, а потом думаю.
— Вы? Думаете?
— Иногда мне это удается.
— Вы должны сообщить мне, когда это произойдет в следующий раз. Я уверен, что это невероятное событие.
Она шутливо шлепнула его, затем вновь взяла его за руку, и некоторое время они спокойно сидели молча.
Чтобы лучше видеть ее лицо, Лео повернул голову и накрыл ее узкую руку своей большой ладонью.
— Я вовсе не хотела свалить вас в одну кучу с Поли, — сказала она. — Вы не будете шарить в темноте и пытаться сорвать поцелуй.
Лео тихо возразил:
