Я удивилась. Сколько раз ни приходила в гости
к Арцеуловым, всегда подавали говядину, доведенную в скороварке до степени
тушенки. Апофеоз Сонькиного кулинарного искусства – яблочный пирог шарлотка,
который может испечь даже однорукий младенец. А тут струдель, рольмопсы… Что
это вообще такое: запеченный мопс с роликами?
Мы пошли на кухню. Между столами и мойкой
носилась удивительно похорошевшая Соня. Она сильно похудела и тянула сейчас
килограмм на семьдесят пять. Непостижимым образом на ее лице разгладились
морщины, глаза светились. На столе издавал аромат огромный рулет, обсыпанный
сахарной пудрой.
– Дашка, – обрадовалась бывшая жена
Арцеулова, – садись скорей, будем чай пить.
Отказавшись от угощения, я изложила цель
своего визита. Сонька всплеснула руками.
– Нет, скажи, кто ее просит вмешиваться.
Прикатила!
Казик успокаивающе обнял жену.
– Дорогая, не волнуйся, поедем вместе и
уладим проблему.
– Думаю, вам лучше остаться дома, –
пробормотала я, – Марта Игоревна хочет видеть только дочь.
– А почему я должен ее слушаться, –
удивился Новицкий, – и поверьте, я повидал на своем веку очень много
капризных дам, попробую улестить и тещу.
Когда мы вошли в столовую, семидесятилетняя
Марта Игоревна стояла у окна, как царица Екатерина II. Сходство с царствующей
особой придавала не только прямая спина и обмотанная жемчугами шея. Взгляд
вдовы, тяжелый и немилостивый, призван был прожигать подданных насквозь.
– Мамочка, – проговорила Соня и,
сделавшись ниже ростом, пошла к Марте Игоревне.
– Здравствуй, дочь, – проговорила
вдова каменным голосом, давая понять, что ужасно сердита.
Следом за Сонькой подошел к теще и одетый в
безупречный вечерний костюм Новицкий. Он ловко поднес к губам протянутую руку и
произнес:
– Рад знакомству, теперь вижу, от кого
Зося получила необыкновенную красоту.
Каменная маска на лице вдовы слегка дрогнула,
взгляд упал на дочерины серьги, и она, не удержавшись, спросила:
– Сонечка, откуда у тебя эти чудесные
изумруды?
– Казик подарил, – потупилась дщерь.
– Мишугене, это же целое состояние!
– Бекицер, – внезапно ответил
Новицкий, и через секунду они с тещей быстро залопотали на непонятном языке.
Домашние изумленно слушали диалог.
– Казик, – не выдержала
Зайка, – откуда ты знаешь идиш?
– Мне сорок один год, – отозвался
портретист, – и первые пятнадцать прожил с родителями в Западной Украине,
в маленьком городке. Коммунистические власти сослали туда старого раввина.
Бедняга буквально голодал, работы не было. И тут вдруг в местную школу пришел
приказ учить детей немецкому языку. Но где взять преподавателя? Раввин
предложил свои услуги и начал учить детей идиш, выдавая его за немецкий. Самое
смешное, что до переезда родителей в Москву я искренне считал, что говорю на
языке Шиллера и Гейне.
Семья благополучно села за стол. Через
пятнадцать минут Марта Игоревна не скрывала восторга. Новицкий галантнейшим
образом исхитрялся ухаживать за ней и за Сонькой, сыпал комплиментами, без
конца говоря о потрясающей красоте и необыкновенном уме невесты, доставшихся ей
от матери. Короче, демонстрировал высший пилотаж.
Глава 19
В субботу, где-то часов в двенадцать, приехал
Владимир.
– Даша, – проговорил он, входя с
огромным букетом роз, – очень благодарен за помощь. Страшно подумать, что
стало бы с Юрой, останься мальчик наедине с Нелли. Вы ведь догадались, что она
пьет запоями?
– Ну, наверное, сильно сказано, мне самой
приходилось бывать подшофе.
– Нелли пьет уже много лет подряд. Запои
случаются два-три раза в год и длятся неделю, иногда десять дней. Все остальное
время она нормальный человек и не прикасается к рюмке. Пытался лечить ее, но
толку – чуть. Тогда решил, что ради Евы можно и потерпеть несколько дней, тем
более что потом Нелли страшно расстраивается и переживает. Но последнее время
запои стали чаще, она срывает злость на детях, пару раз ударила дочку. Теперь
не стану уезжать надолго из дома.
И он замолчал, удрученно качая головой. Я тоже
молчала. А что сказать?
После обеда прибыл Александр Михайлович. Все стали
расспрашивать полковника о деле Ленки.
– Пока ничего, – отрезал Александр
Михайлович, – найдем убийцу, сразу вам расскажу, отстаньте, дайте хоть
здесь не думать о трупах.
Ближе к вечеру Серафима Ивановна обнаружила,
что у Ваньки потек нос и начинается кашель. Мне пришлось сначала привезти
доктора, а потом поехать за лекарством. Фармацевт удрученно покачал головой и
сообщил, что микстуру надо готовить и процесс займет больше часа. Делать
нечего, и я бесцельно пошла шататься по улицам, разглядывая витрины. Заглянула
в хозяйственный, потом купила в булочной кусок торта. Съев его, зашла в книжный
и принялась лазить по полкам, разыскивая еще не читанные детективы.
Вдруг между стеллажами послышался очень
знакомый голос. Я взглянула в щелочку между книгами и увидела Владимира. Он
разговаривал с женщиной, стоявшей спиной к полкам. Чтобы не быть случайно
узнанной, я схватила со стойки какой-то журнал и сделала вид, что страшно
заинтересовалась содержанием.
– Послушай, – вкрадчиво шептал
Владимир незнакомке, – сейчас не время поднимать скандал. Подожди немного.
Ты же знаешь, что Нелли смертельно больна и скоро умрет. Ну чуть-чуть еще.
Дама стоматолога раздраженно вздохнула:
– Уже сколько времени слышу про ее
болячки. Может, просто врешь?
– Дорогая, осталось подождать совсем
чуть-чуть.
– Вот что, – обозлилась
женщина, – соловья баснями не кормят. Ты ведь понимаешь, как я могу
осложнить твою жизнь, стоит только открыть рот. Поэтому не в твоих интересах
злить меня. Лучше давай деньги и придумай поскорей что-нибудь.
С этими словами она, повернувшись на каблуках,
оказалась в поле моего зрения. Лицо, молодое, холеное и злое, было мне
почему-то знакомо. Я определенно уже видела раньше эти шатенистые волосы и
светло-зеленые глаза навыкате. Убей бог, не помню, где и зачем мы встречались,
но и тогда, как и сейчас, она источала аромат духов Нины Риччи «Воздух
времени».
Дама выхватила у Владимира конверт и
стремительно пошла к двери. Стоматолог затрусил следом. Пришлось вжаться в
стену изо всех сил, прикрываясь журналом. Дверь захлопнулась, я перевела дух,
продолжая переваривать услышанное.
