– Девушка, – раздался вежливый голос
продавца, – журналы нельзя читать в магазине. Если хотите, оплатите
покупку и любуйтесь сколько угодно.
Все еще находясь под впечатлением услышанного,
я двинулась к кассе и, только выйдя из магазина на улицу, прочитала название
покупки – «Розовая пантера», журнал для активных лесбиянок.
В воскресенье утром я позвонила Нелли:
– Не хочешь сходить со мной в кафе?
– С радостью, – обрадовалась
женщина.
Где-то часов в пять я ждала ее в зале
«Глобуса». Этот небольшой ресторанчик известен только узкому кругу любителей
кондитерских изделий. Здесь великолепно варят кофе, умеют правильно заваривать
чай и подают восхитительные пирожные – птифуры.
Нелли приехала на метро, сняла элегантное
пальто и, поправляя волосы, уселась за столиком.
– А здесь довольно мило.
– И вкусно, если, конечно, любишь
сладкое.
Собеседница вздохнула и похлопала себя по
животу:
– Пирожные! Сладкий кошмар, один миг на
зубах, всю жизнь на бедрах. Обожаю эклеры с заварным кремом и корзиночки с
масляным. А ты?
Мое сердце безраздельно принадлежало
«наполеону» и «картошке». Нелли с отличным аппетитом вкушала сладости. Не
похожа она на смертельно больную, и все же я спросила ее:
– Как здоровье?
– Прекрасно, даже голова сегодня
совершенно не болит. Интересно, как они делают марципаны?
Обсудив погоду, падение рубля и рецепт
марципанов, я решила, что пора поближе подбираться к цели встречи.
– Послушай, а отец Владимира не обговорил
в завещании еще что-нибудь?
– Что?
– Если вдруг Владимир умрет, кому
достанутся деньги?
– Мне и детям.
– А если ты уйдешь раньше?
– Тогда ему и детям.
– Владимир может после твоей смерти
жениться вторично?
Нелли засмеялась.
– Противный Петр Павлович! Знаешь, он был
так неисправимо буржуазен. Считал, что развод – позор для семьи. Но против
второго брака вдовца возражать не стал бы. Да к чему это? Совершенно не
собираюсь переходить в лучший мир, и тут хорошо.
И она смачно надкусила третий эклер.
– Ходишь регулярно к врачу?
– Зачем?
– Вдруг какая-нибудь болячка скрытая?
Женщина отрицательно помотала головой.
– Нет у меня никаких болезней, здорова,
как корова. Да и Владимир здоров. Так что я не рассчитываю на освобождение.
Я ехала домой в глубокой задумчивости.
Конечно, Резниченко дантист, но все-таки врач. Может, он заметил у Нелли
признаки какого-то страшного недуга и теперь поджидает конца? Вспомнилось, как
Резниченко укладывала в желудок пирожные. Да, если и больна, то болезнь ее явно
гнездится не в области желудочно-кишечного тракта. Женские болезни ей тоже не
грозят – все давно вырезано. Что там еще остается? Почки, сердце, легкие?
Интересно, у какого врача лечится? Эх, забыла спросить.
Дома на диване восседала у телевизора Марта
Игоревна в вишневом платье и с золотой цепочкой на шее. Перед ней стоял
кофейник и коробка засахаренных каштанов. Рядом толклись собаки. Судя по их
перемазанным мордам, и псам досталась из коробки немалая толика.
Я отметила, что Ирка принесла ей вечером кофе,
хотя никто из домашних не мог от нее раньше добиться ничего подобного. Домашним
после семи часов предлагался только кефир и никаких бодрящих напитков. Даже
какао таинственным образом исчезало из кухни. Я села рядом. Вдова раскрыла рот
и стала петь хвалебную оду Казику.
Я не слушала ее, лишь изредка качала головой и
вставляла фразу: «Да что вы!» Этому фокусу научилась, живя со вторым мужем. Его
мама, настоящая гарпия, обладала резким пингвиньим голосом. Она хватала жертву
за руку и, бесконечно приговаривая «слушай меня», выливала горы воспоминаний о
своей бурно проведенной молодости. В первый раз было даже интересно, во второй
тоже ничего, но каждый день! Пришлось искать средство защиты.
Плавная речь Марты Игоревны лилась потоком, я
качалась на ее волнах, как вдруг неожиданная фраза разом вытащила меня из анабиоза:
– …Пусть приедет Кока, надо найти девочке
мужа. Казик хочет…
– Как, приедет Кока? – очнулась я.
– Детка, ты что, не слушаешь? Казик
абсолютно прав, Сонечке будет здесь одиноко до рождения ребеночка, вот они и
решили, что должна быть Кока. Сама понимаешь, незамужней девушке жить у
любовника сестры не комильфо. Наталья предложила Коконьке приют, это очень
мило. Ну а после свадьбы – посмотрим. Казик собирается познакомить золовку с
каким-то банкиром, вроде тот его близкий друг и никак не может найти пару…
Моя бедная голова пошла кругом. Только Коки
здесь не хватало. И не спрашивайте, как на самом деле зовут Сонькину сестру. Не
знаю. Все всегда именовали перезрелую старую деву только этой собачьей кличкой.
Сколько ей лет? Тридцать семь – тридцать восемь, наверное.
Кока никогда не была замужем. Полная
противоположность Соньки – маленькая, щупленькая, с короткими ногами, она по
молодым годам пользовалась успехом. Кавалеров привлекало и неплохое приданое –
дача, машина, квартира. Но все претенденты отметались железной рукой матери.
Куда им с их свиным рылом в калашный ряд! Ситуация походила на сказки
Андерсена: один жених беден, другой – урод, третий – глуп… Спохватилась вдова
несколько лет тому назад, когда обнаружила, что строй обожателей перевалившей
за тридцать дочери сильно поредел. Честно говоря, остался только один
претендент, да и тот вдовец с двумя детьми. И вот теперь подгнившее с одного
бока яблочко прикатится в Москву, чтобы быть представленным банкиру? Казик,
очевидно, сошел с ума.
Постепенно до моих неповоротливых мозгов
добралась вся информация, выданная Мартой Игоревной. Соньке будет одиноко до
рождения ребеночка? Невероятно! Во-первых, давным-давно поставлен диагноз о
бесплодии, во-вторых, у бывшей жены Арцеулова начался климакс!
Глядя на мою ошалелую физиономию, вдова
утвердительно закивала головой.
– Да, они с будущим мужем подумывают о
ребенке. Сонечка прошла обследование, и местные врачи что-то там взяли у Казика
и ввели детке. Теперь следует подождать, приживется ли. Если нет, процедуру
повторят.
«Что-то взяли у Казика» – насколько я понимаю,
речь идет об искусственном оплодотворении. Рехнуться можно.
В гостиную вошла Наташка, и, воспользовавшись
этим, я позвонила Резниченко.
– Нелли? Добралась домой?
