– Вот еще что. Юру забрала Люда. За мной
заехали друзья, переночую у них. Ева не взяла с собой ни учебников, ни формы. Я
оставлю у соседей из второй квартиры чемоданчик. Пожалуйста, прихватите его
сегодня. Извините, что обременяю, но трясутся руки и ноги, просто не могу вести
машину, и сердце болит.
Я вздохнула, у меня тоже не лучшее состояние,
но что делать, придется помочь. Перед выездом заглянула к Маше. Ева лежала на
кровати, укрытая пледом, Манька читала ей вслух «Жизнь Сальвадора Дали».
Услышав, что я собираюсь за портфелем, Ева порылась в кармане и дала ключи:
– Зайди в мою комнату. Там Вилли и Дилли.
Можно привезти их сюда?
Пообещав ребенку доставку любимых хомяков,
служба милосердия отправилась выполнять поручения.
На улице Усиевича стояла тишина. Никаких
следов происшествия. Красно-белую ленту убрали, асфальт вымыли, ничто не
напоминало о произошедшем днем несчастье.
Я позвонила во вторую квартиру. Выглянула
пожилая женщина.
– Это вам нужно отдать чемоданчик бедной
Евы? Заходите, заходите.
И она провела меня на кухню.
– Хотите чашечку кофе? – Женщине
явно не терпелось узнать подробности случившегося.
Я к вечеру так устала, что была рада просто
сесть и вытянуть ноги.
– Какой ужас, – проговорила соседка,
помешивая пенку в джезве, – просто кошмар. Хотя о мертвых говорят только
хорошее, но я частенько видела жену Резниченко под мухой. И потом, последнее
время сверху все время слышались звуки громких скандалов. Кричала в основном
Нелли на бедную Евочку.
Женщина примолкла. Мне стало холодно,
откуда-то немилосердно дуло. Соседка, увидев мои поеживания, пояснила:
– Мы с мужем недавно сюда переехали и не
успели еще заделать дверь черного хода. Оттуда ужасно дует.
– Черный ход? – изумилась я.
– Ну да, дверь так хитро спрятана, –
и словоохотливая тетка распахнула створки одного из стенных шкафов. Задняя
стенка представляла собой дверь запасной лестницы.
Забрав чемоданчик, я поднялась в апартаменты
Резниченко за хомяками. В квартире, темной и неуютной, сразу стало страшно.
Пришлось быстро зажечь свет в холле. Электрическая лампочка бесстрастно
осветила беспорядок: следы ботинок милиционеров на лакированном полу, упавшее с
вешалки зимнее пальто Нелли, ее теплые сапоги и зонтик. В столовой подоконник и
пол возле окна покрывала мельчайшая белая пудра – эксперты искали отпечатки
пальцев. На кухне засыхали немытые чашки и тарелка, на которой, очевидно, ели
яичницу. Неужели у Владимира разыгрался аппетит? Или Люда, успокоившись,
захотела перекусить?
Я подошла к лжешкафу и раскрыла створки.
Точно, вот он – выход. Тронула ручку, та легко повернулась, и дверь отворилась
без всякого труда. Перед моим взором предстала узкая пыльная лестница. Я пошла
по ней вниз, толкнула еще одну дверь и оказалась в небольшом дворе. Потом в
задумчивости вернулась назад, забрала клетку с хомяками, чемоданчик и пошагала
к выходу. Около вешалки продолжало сиротливо лежать пальто Нелли. Острая
жалость защемила сердце. Никогда больше хозяйка не наденет красивый свингер с
воротником из ламы. И вообще, навряд ли она швыряла его, приходя домой. Я
нагнулась, подняла пальто и стала вешать на плечики. В кармане что-то
загремело. Я сунула руку внутрь и вытащила коробочку ментолового «Тик-така» и
конверт с надписью «Нелли Резниченко лично». Положила письмо в свою сумочку и
отправилась домой.
Глава 21
Казик всерьез озаботился судьбой Коки. В среду
привел к обеду обещанного банкира, оказавшегося армянином.
Марта Игоревна с разочарованием посмотрела на
предлагаемого жениха. Тот был мал ростом, очень худ и носил очки. Отсутствие
волос на макушке компенсировал большой, как руль, нос. Возле Казика мужчина
смотрелся карикатурно. Коке он тоже не слишком понравился.
Мы сели за стол и принялись за авокадо с
салатом. Казик завел разговор:
– Арам, в этом году ты собираешься
устраивать распродажу?
Гость отрицательно покачал головой.
– Вы владелец магазина,
любезнейший? – осведомилась вдова.
– Нет, – сказал Новицкий. – У
Арама картинная галерея, но это так, хобби. Основные его интересы в нефтяном
бизнесе. Просто Арам любит художников и многим помог, выставляя работы
начинающих бесплатно.
Марта Игоревна вздернула брови, Кока
повнимательней посмотрела на претендента.
– Как ценится сейчас Малевич? –
продолжал втягивать гостя в разговор Новицкий.
Но тут Маруся со свойственной ей простотой
заявила, что закончила пейзаж и сейчас продемонстрирует его нам. Армянин
вытащил из кармана другие очки, мы уставились на картину.
Покосившийся на один бок серо-розовый домик.
На окнах буйно цветет герань. По дорожке, спиной к зрителю, идет кривоватая и
длиннорукая женщина с гигантским ведром темно-зеленого цвета, наполненным
сусально-золотой жидкостью. На пороге избушки восседает трехцветная кошка
потрясающей жирности. Животное улыбается во весь рот, обнажая мелкие зубы
хищника. Над всем этим великолепием сияет полная луна, в угольно-черном небе
блестят выполненные серебряной краской звезды.
Я вздохнула – художника из моего ребенка не
получится, пусть лучше учится на ветеринара. Но Казик и Арам оказались другого
мнения. Они восхищенно зацокали языками и закрутили головами. Потом армянин
сказал:
– Если девочка разрешит, возьму ее
картину с собой и выставлю в галерее. Завтра у меня открытие выставки пяти
начинающих живописцев, присоединю вас к ним – будете шестой. И обязательно
приезжайте к двенадцати дня. Соберется много народа – пресса, критики.
– А как же лицей? – не выдержала
я. – В это время еще идут занятия.
– Ну мамусенька, – умоляюще заныла
дочь, – один раз можно пропустить, напиши записку, что повела меня к
врачу.
На следующий день ровно в двенадцать мы в
полном составе, кроме животных и близнецов, входили под своды галереи. Арам тут
же подвел к нам странного вида молодого зеленоволосого человека с серьгой в
ухе.
– Кто это? – в ужасе спросила Зайка,
пока экзотическая личность, поставив Маню около ее пейзажа, вовсю щелкала
фотоаппаратом.
– Очень модный и известный критик из
элитарного журнала для любителей живописи, – пояснил возникший невесть
откуда Казик, – с ним надо дружить. Может в один момент сделать вас
богатым, модным, покупаемым. Живопись – тоже бизнес.
