– Детка, что ты тут делаешь?
– Простите, – ответил ребенок тоненьким
голоском, – я здесь живу, а вам кого надо?
Я пригляделась, нет, конечно, это не Ева, но
как похожа! Те же волосы, глаза, нос. Даже мимика совпадала. Стоявшая в дверях
девочка морщила лоб и улыбалась, как дочка Резниченко, а когда она двинулась
внутрь квартиры, я обратила внимание, что и походка у нее была точь-в-точь как
у Евы. Ребенок передвигался боком, словно ей связали ноги в коленях. Никогда не
видела столь похожих детей.
В просторной комнате, битком набитой мебелью,
сидела у телевизора крупная женщина лет шестидесяти пяти.
– Тетя из милиции, – сказала
девочка.
Я вспомнила Носорога, вытащила из сумочки
красное удостоверение сотрудника Дома наук о человеке и помахала им на
благоразумном расстоянии от носа дамы. Но та не проявила бдительности.
– Садитесь, садитесь, – радушно
пропела она, откладывая вязанье, – чем обязана?
– Антон Федоров здесь живет?
Женщина вздохнула:
– Жил, да, это была его квартира.
– А где он сейчас?
– На кладбище. Зять скончался три года
тому назад, попал в автомобильную катастрофу. Гнал с недозволенной скоростью по
мокрой дороге и врезался в опору моста. Сам умер сразу, а дочка моя еще неделю
в больнице промучилась перед смертью, бедняжка. А зачем вам Антон?
– Скажите, зять никогда не рассказывал
вам о первой жене?
– Да она сама много раз сюда заявлялась.
Стоило Антону получить наследство, как Надя живо вспомнила про алименты.
– Какое наследство?
Словоохотливая женщина уселась поудобней и
предложила чашечку кофе. Но я вспомнила Носорога и гордо сообщила, что нахожусь
при исполнении.
В рассказе дамы сквозила неприкрытая ненависть
к Наде. Оказывается, Антон не оформлял с ней отношения официально. Брак остался
гражданским. Рождение девочки никак не повлияло на мужчину. Дочка его не
волновала, впрочем, Надю тоже. Ребенка сплавили сестре матери и продолжали жить
в свое удовольствие.
Но скоро беззаботная, думающая только об
удовольствиях сожительница стала надоедать Антону. Как всем мужчинам, ему
хотелось чистых рубашек, вкусного обеда и телевизора по вечерам. Надя не
утруждала себя стиркой, готовила полуфабрикаты, а чуть темнело, предпочитала
бежать на танцы. Отношения начали портиться. И тут Антон познакомился с Майей.
Та, в отличие от Нади, охотно сидела дома перед голубым экраном, жарила котлеты
и безустанно пылесосила квартиру.
Некоторое время Антон работал на два фронта,
но потом чаша весов окончательно склонилась в сторону Майи. Надя не стала
горевать, схватила чемоданчик и ушла. Несколько лет Федоров ничего о ней не
слышал. Но тут скончалась престарелая тетка, и Антон неожиданно получил хорошее
наследство. Как узнала об этом Надя – неизвестно. Но однажды теплым майским
днем она явилась вновь. Дверь открыла Майя. Мило улыбаясь, ее предшественница
двинулась в столовую. На руках она держала празднично одетую Кристину. Усадив
девочку на диван, Надя сообщила, что очень нуждается и просит денег на
содержание ребенка. Антон сначала оторопел. Он совершенно забыл о существовании
Кристины и искренне считал, что имеет только одну дочь, рожденную не так давно
Майей. Надя с милой улыбкой выслушала отказ и сказала, что может потребовать
официального признания отцовства. Но это означает суд, издержки, гонорар
адвокату. К тому же алименты будут значительно выше той суммы, которую она
просит сейчас.
Майя посоветовала мужу согласиться. С тех пор
Надя частенько приходила к Антону, не забывая при этом прихватывать с собой
Кристину. Аппетиты ее росли, дочке все время что-то требовалось: пальтишко,
ботиночки, кроватка… Когда дело дошло до ковра, Майя взбесилась.
«Почему, – кричала она мужу, – моя дочь должна лишаться нового платья
из-за выблядка Нади?» Теща моментально встала на сторону дочери. «Твой ли это
еще ребенок, – вкрадчиво нашептывала она зятю, – совершенно непохожа,
ничего общего, то ли дело Катя, вся в тебя, что глаза, что нос, а Кристина?
Обидно кормить чужого ребенка и ущемлять своего».
Антон призадумался и в очередной приход бывшей
любовницы категорично заявил: денег больше не будет. Надя опять завела песню
про суд, но мужчина по совету тещи сходил к адвокату и оказался во всеоружии.
«Пожалуйста, дорогая, – радостно сообщил он, – подавай в суд. Я сдам
все необходимые анализы. Признают отцовство – заплачу». Пришлось Наде убираться
несолоно хлебавши.
– Я оказалась права, – говорила
пожилая женщина. – Эта шлюха не пошла в суд, испугалась, что анализы точно
покажут: Антон не отец Кристины. Больше она не приходила, негодяйка. А дочка
оказалась такой же наглой, как и мать. Заявилась к нам и сообщила, что Надя
умерла. Денег, наверное, хотела. Но я-то ей ничего не дала, тоже мне, родственница
нашлась! Антона и Майи уже не было в живых, и мы с Катюшей вдвоем остались.
Безумно похожая на Еву Катя не проронила во
время разговора ни слова.
По дороге домой я подвела безрадостный итог:
конечно, Кристину и Надю в семье Федорова не жаловали, но убивать их не
собирались. Да и никаких особых тайн я тут не узнала. Ну, обманула Надя
любовника, тянула деньги на чужого ребенка, подумаешь, дело какое. Сплошь и
рядом встречается. Интересно, с кем жила потом женщина? И узнать не у кого.
Розу убили, может, Алевтина что-нибудь знает?
Дома меня встретила возбужденная Наташка:
– Ну, сколько можно шляться? Сама
заварила кашу, теперь расхлебывай.
Из столовой доносились голоса и звяканье
посуды. Внезапно зазвучал смех Казика.
– Новицкие пришли?
– И Новицкие тоже, а главное – приехал
гениальный писатель Тема, погляди на явление.
Я ринулась в столовую. В феврале темнеет рано,
и в комнате горели все светильники. За столом, покрытым сиреневой шелковой
скатертью, сидело много народа. Зайка, Аркадий, Маня, Кока и Марта Игоревна. Во
главе стола восседала Сонька, по левую руку от нее пристроился Казик. Возле
живописца сидели незнакомый мужчина и какой-то подросток. Мужчина был тучен,
краснолиц и изъяснялся на чудесном русском языке. В тот момент, когда мы с
Натальей вошли в столовую, он зычно объяснял разницу между повестью и романом.
«Слава богу, – подумала я, – вполне
прилично выглядит и как здорово говорит по-русски, никакого украинского
акцента».
Впрочем, следовало радушно поздороваться с
близким другом семьи, и я с распростертыми объятиями двинулась к толстяку.
– Дорогой, страшно рада, жаль, что так
давно не встречались!
– Откуда ты знаешь Романа? –
изумился Казик.
