Надя слезла с кровати, взяла Кристину из
колыбельки и босиком выскользнула в коридор. Пока Вера думала, что бы это
значило, подруга с младенцем на руках вернулась назад.
Утром, когда детей в первый раз стали кормить,
Вера заметила, что Надя не перепеленала Кристину. В ответ на замечание соседки
она махнула рукой: «Вот еще, возиться». У Веры зашевелились какие-то странные
подозрения. Тем более что Кристину как подменили. Первые три дня девочка орала
как резаная, не давая никому спать. Теперь же лежала тихо и сопела маленьким
носиком. В придачу ко всему Надя абсолютно потеряла всякий интерес к
новорожденной. Хотя до этого не спускала дочку с рук.
Все вместе показалось Вере подозрительным. Она
улучила момент, когда они с Надей остались в палате одни, и спросила:
– Куда это ты носила Кристину ночью?
Соседка покраснела и испуганно стала
объяснять, что младенец собирался заплакать, и она вынесла ребенка в коридор,
чтобы не будить подруг. Но робкая Вера рассмеялась ей в лицо. Тогда Надя
неожиданно рассказала правду.
Она задумала поменять свою дочку на
новорожденную той расфуфыренной дамы.
– Пусть у моего ребеночка будет
все, – твердила сумасбродная Надя, – пусть живет в шикарном доме,
ходит в престижную школу и ест икру.
– Что ты наделала, – прошептала в
ужасе Вера, – как могла! А если мать заметит подмену?
– Так не заметила же, – возразила
Надя, – целые сутки прошли.
– Нельзя идти против божьей воли, –
увещевала Вера, – верни девочку матери и возьми свою дочь обратно.
– Иногда господу следует подсказать
оригинальное решение, – возразила подруга-богохульница.
Вера пригрозила, что сообщит доктору. И тут
Надя разъярилась.
– Ладно, – прошипела она, – иди
ябедничай. Во-первых, скажу, что это ты все придумала, а во-вторых, задушу
твоего Сережу. Не хочешь, чтобы у моей доченьки была счастливая судьба, так и
твоему сынку жизни не будет.
Перепуганная Вера всю ночь дежурила, а утром
досрочно попросилась домой. Потом она еще несколько раз встречалась с Надей
дома у Розы, с которой подружилась. Встречи были тягостны для обеих, и Вера
перестала ходить в гости.
– А как фамилия той несчастной, у которой
Надя подменила ребенка?
– Понятия не имею. Никогда ее не видела.
Знаю только, что ее палата была первой по коридору.
– Где вы рожали?
Вера быстро назвала адрес клиники. Хорошая
больница, только находится на самом краю Москвы.
Я ехала домой в глубокой задумчивости. Ай да
Надя! Теперь понятно, почему она не любила Кристину. Девочка – не родная дочь.
Интересно, с кем женщина поменялась? Поеду завтра в клинику и попробую узнать
правду. Должны же остаться в архиве какие-нибудь документы.
Глава 28
В воскресенье Маня вяло поковырялась в тарелке
с клубникой и отставила ее в сторону.
– До чего же ребенок разбаловался, в
феврале клубнику не ест, – ехидно заметила Марта Игоревна.
Ее голову плотно обхватывала повязка, вдова
жаловалась на мигрень. Болячка посещала ее примерно раз в неделю. Сценарий
всегда выглядел одинаково. Утром она спускалась в столовую, украшенная
перехватывающей лоб повязкой. После двух-трех чашек кофе и пары тостов с
вареньем Марта Игоревна заявляла, что безумная головная боль сведет ее с ума, и
удалялась в спальню. Через пять минут туда поднималась Кока, призванная матерью
делать ей массаж воротниковой зоны и выслушивать стенания. До обеда вдова
находилась в кровати, требуя попеременно то горячий чай с коньяком, то шоколад,
то новые дамские романы. Дочь безропотно выполняла капризы. После шести
страдалица спускалась в гостиную и принималась охать на диване, посылая всех по
очереди за аспирином, панадолом и одеколоном. Ноги ей требовалось укутать
пледом, под спину положить подушки, а главное, следовало слушать ее бесконечные
рассказы о гастролях и поездках. Несчастный, призванный вдовой выслушивать
воспоминания, не мог ни на минуту расслабиться. «Слушай меня, – грозно
приговаривала вдова, – смотри на меня». Аркадий прозвал эту сцену «допрос
в КГБ».
Но сегодня плавное течение мигрени нарушила
Маня. Увидев, что сестра отказывается от завтрака, Кеша встревожился:
– Заболела?
– Очень голова болит, – расплакалась
Маня, – никаких сил нет.
Марта Игоревна возмущенно фыркнула:
– У детей не может болеть голова!
Тема поднял голову от тарелки и сочувственно
вздохнул:
– Болит очень, причем в правом виске, да?
Удивленная Маруся кивнула.
Тема отложил вилку.
– Скажи, Манюня, а на что похожа боль?
Машка пожала плечами. Тема продолжал
настаивать:
– Подумай как следует. Боль бывает такая
разная. Иногда грызет, как тигр, порой холодная, скользкая, вроде змеи. Может
гореть пожаром или кататься шаром с зеркальной поверхностью, кубом с маленькими
гранями.
Маруська поморщилась, потом сказала:
– У меня в голове справа лежит еж,
свернутый клубком, и все время перекатывается с места на место.
– Чудесненько, – расплылся в улыбке
мужчина, – сейчас совсем его выкатим, гляди сюда.
Он вытянул вперед правую руку, поднял ее до
уровня глаз девочки и начал делать пальцами вращательные движения. Похоже было,
что Тема открывает невидимую бутылку.
– Ой, ой, – заверещала
Манька, – страшно больно.
– Подожди минутку, – проговорил
прозаик и сжал руку в кулак. – Вот, твоя боль здесь, сейчас открою окно и
выброшу ее наружу.
Он встал, отворил створку оконной рамы и
потряс за окном рукой.
– Ну как?
– Не болит, – сказала ошеломленная
Маня, – совсем-совсем, голова как новая.
Все в изумлении уставились на писателя.
– Слушай, – не выдержал
Кешка, – а с ногой можешь? Я за ночь пачку анальгина схомякал.
– Сядь в кресло, – предложил
Тема, – и подумай, на что похожа боль.
– Думаю, на ледяную палку.
Через пару минут Аркадий осторожно наступил на
гипс. На его лице расплывалась довольная улыбка.
– Где ты этому научился? – спросила
я.
