Выяснилось, что в детстве Тему мучили
бесконечные головные боли. К четырнадцати годам родители уже протащили мальчика
по всем возможным специалистам. Его лечили от давления, чинили зубы, проверяли
глазное дно, кололи гормоны – все без толку. Боль являлась два-три раза в
неделю и укладывала подростка в кровать.
Ему предписывалось спать в темной,
занавешенной от дневного света спальне. Но боль прогоняла сон, и мальчик начал
представлять ее зрительно. Скоро он хорошо увидел шестиногое чудовище, похожее
на дракона. Существо обладало огненными крыльями, при каждом их взмахе голова
болела еще сильней.
Не сразу догадался ребенок мысленно поднести
огнетушитель и потушить крылья. Но день, когда он додумался до такого решения,
стал переломным. Струя пены погасила пожар, голова прошла. Тема научился
бороться со своей болью.
Но скоро выяснилось, что так же хорошо
подчиняются ему и чужие чудовища. Как-то раз учительница химии, демонстрируя
опыт, сильно обожгла руку. Из глаз женщины полились слезы, девчонки побежали за
врачом. Тема вышел из-за парты, взял несчастную за руку, и прибежавший врач
застал изумленную учительницу без следа ожога на кисти в окружении восторженных
школьников.
Слава о Теминых способностях в мгновение ока
разнеслась по школе. Он успокаивал зубную боль, останавливал кровь, текущую из
разбитых носов, купировал приступы холецистита у директора! Стали поговаривать,
что уникальный мальчик способен не только избавить от страданий, но и причинять
их. В дневнике Артема запестрели незаслуженные пятерки по алгебре, геометрии и
физике. Учителя побаивались школьного колдуна и предпочитали не злить его.
Все были уверены, что после десятого класса
мальчик уйдет в медицину, но он, ко всеобщему удивлению, поступил в
Литературный институт.
– Ты можешь большие деньги
зарабатывать, – сказала Манюня.
– Вот еще, – отмахнулся Тема, –
и притом я могу только избавить от боли, лечить не умею. Правда, чувствую,
когда другому плохо. Вот у Ольги, например, болят зубы. А она не идет к врачу,
боится.
Зайка покраснела.
– Почему же вы, молодой человек, –
возмущенно пророкотала Марта Игоревна, – ни разу не облегчили мои
страдания?
– А у вас ничего не болит, –
отмахнулся писатель.
– Как это? – окончательно обозлилась
вдова.
– Очень просто, так, в виске чуть-чуть
покалывает. Да три четверти людей с вашим состоянием великолепно работают. Вас
очень избаловали, – заявил Тема.
Я вжала голову в плечи, ожидая ужасного
скандала, но вдова неожиданно заулыбалась и поднесла пальцы к вискам.
– А ведь и правда, не сильно болит.
– Вот видите, – обрадовался наш
экстрасенс. – И сердце здоровое, и печень, и желудок. Чудесно сохранились,
можно замуж выдавать.
К обеду приехал Александр Михайлович.
– У тебя ничего не болит? –
осведомилась Маня.
– Нет, – изумился полковник.
– Сейчас проверим. Тема, иди сюда и
скажи, что не в порядке у Александра Михайловича, – потребовала дочь.
Писатель в задумчивости почесал в затылке.
– Немного желудок беспокоит, ноет. Это
потому, что он утром выпил две бутылки пива и закусил жирной ветчиной. А так
больше ничего, кроме небольшого геморроя.
Александр Михайлович стал пунцовым.
– Что это вы тут придумали!
– Скажешь, неправда? – прицепилась к
несчастному Маня.
Пришлось тому признаться, и домашние наперебой
стали рассказывать об удивительных способностях гостя.
Оставив друга удивляться, я пошла в спальню.
Следовало придумать, как проникнуть в архив больницы. Милиционером
прикидываться нельзя, архивные работники люди подозрительные, проверят
документы и выгонят с позором. Представиться родственницей, ищущей потерянные
документы? Тоже не очень. С кем будут охотно разговаривать, делиться
информацией? Ну конечно, с журналистом. Дело за малым – раздобыть удостоверение
корреспондента. Я решила поехать к Казику – у Новицкого тьма знакомых, может,
редактор какой отыщется.
Дверь в квартиру прозаика открыла… обезьяна.
Задрав верхнюю губу, она выставила большие желтые зубы. На всякий случай я
попятилась. Из глубины квартиры выскочила Сонька и подхватила животное на руки.
– Нет, это просто невозможно, –
возмутилась Новицкая и трубно заорала: – Ленька!
В холл вошел прислуживающий Новицким мужик.
Сонька злобно уставилась на него:
– Если будете так долго собираться
открывать дверь, уволю вас и заменю этим приматом. Он, по крайней мере,
проворный.
– Да, – бесстрастно ответил Леня.
– С ума сойти, – возмущалась Сонька,
провожая меня в мастерскую. – Просто невозможно найти приличную прислугу,
может, попробовать украинок?
Я хихикнула. И месяца не потребовалось, чтобы
Сонька превратилась в богатую капризную даму.
Казик, как всегда, работал. Он старательно
усаживал в позу высокого седовласого мужика в бобровой шубе. Доха была
расстегнута, и из-под нее выглядывал безукоризненный смокинг.
– Миша, ты опять отпустил Макса, –
сетовал портретист.
– Ужасное животное, – откликнулся
мужчина, – страшно воняет и постоянно чешется.
– Наверное, у него блохи, – заметил
Казик, – их у обезьян особенно трудно вывести.
– И ты посадил мне на колени блохастое
животное! – возмутился Миша.
– Всего на пару минут, –
извиняющимся голосом пробормотал Казик, – если будешь крепко держать
Макса, быстро закончим.
Он взял примата у Соньки и сунул Мише. Мужчина
обреченно вздохнул, обезьяна обвила лапами его шею и преданно заглянула в
глаза.
– Прелестно! – завопил портретист и
защелкал фотоаппаратом.
Обезьяна вплотную приблизилась к Мише и
запечатлела на его губах страстный поцелуй. Мужчина по-бабьи взвизгнул и
принялся яростно тереть рот платком. Мы с Сонькой захихикали. Казик вздохнул:
– Макс обожает целоваться.
– По-моему, он никогда не чистит
зубов, – заметил Миша, складывая платок.
– Ну ладно, – проговорил
Казик, – хватит. Отпускаю тебя на свободу.
– И как это манекенщицы выдерживают целый
день? – недоумевал мужчина, выбираясь из дохи.
Казик посмотрел на меня:
– Даша, что у вас, какие новости?
