Книжечка была маленькой, размером меньше
ладони. Переплет потерся и покрылся белесыми пятнами. Похоже, что ежедневник
таскали все время в кармане. Небольшие странички в клетку исписаны мелким
почерком. Пролистав их, я пришла в полный восторг. На кровати лежало досье
шантажистки; правда, его предстояло расшифровать. Так, номер первый – Элла.
Обманывает мужа, не рассказывает о визитах к бывшему любовнику. Здесь же адрес
Анатолия, телефон и сумма – сто долларов.
Значит, бедная женщина платила Надьке эти
деньги довольно длительное время, пока наконец не скончался несчастный инвалид.
Номер два – Вера. О, вот это да! Оказывается,
она родила Сережу от темнокожего. То-то у парня смуглый цвет кожи и мелко
вьющиеся волосы. Конечно, Вера никому не рассказывала о романе с африканцем.
Интересно, почему она не сделала аборт? И опять сумма – сначала сто долларов,
потом двести. Все понятно. Сперва Вера жила с сыном одна и боялась только
матери да соседей. А потом вышла замуж и, конечно, ничего не сообщила мужу. Как
все простые москвичи, он, наверное, недолюбливает темнокожих. Вот шантажистка
воспользовалась и увеличила мзду. Интересно, что бы стала делать Вера, родись у
нее черный младенец? Небось сдала бы в дом малютки. Говорят, там много таких
шоколадных младенцев.
Внезапно ручка двери спальни задергалась.
– Даша, открой, – послышался голос
Александра Михайловича.
Я затаила дыхание, пусть думает, что не слышу.
– Ну, пожалуйста, – настаивал
приятель, – ведь не спишь, свет из-под двери видно.
Он поскребся еще минут пять и ушел. Ничего,
ничего, будешь знать, как обыскивать сумочки у честных женщин!
Я принялась дальше рассматривать книжечку.
Интересно, как Надя добыла все эти сведения?
Теперь Роза Седых. Живет шантажом. Регулярно
получает деньги от неизвестной женщины. Встречаются всегда в кафе «Резонанс».
Здесь же был адрес кафе, но сумма не стояла. Значит, Надя не брала с Розы
денег. Неужели дружеские чувства победили жадность? А это что такое – Эдуард
Петров, 40 лет, и адрес; Наталья Бернстайн, 84 года, и снова адрес; Антонина
Ромова, 68 лет. Кто такие? Какое отношение имеют к Розе? Завтра начну узнавать.
Глава 31
Утром Марта Игоревна, измученная зубной болью,
дала согласие поехать к стоматологу. Я позвонила Владимиру, и в двенадцать дня
мы уже входили в его кабинет. Радуясь, что не мне предстоит знакомство с
бормашиной, я усадила несчастную вдову в кресло и, оставив ее на попечение
симпатичного доктора, пошла искать самого Владимира.
Дантист сидел в кабинете.
– Даша, – не очень приветливо
проговорил он, – входите, сейчас велю подать кофе.
Я поблагодарила и спросила, почему больше не
приходит Ева.
– Отправил девочку в закрытую
школу-интернат, – пояснил Владимир. – Без матери совсем от рук
отбилась, не слушается, грубит, выкрасила волосы в рыжий цвет. Ну, ничего, в
интернате живо отобьют охоту безобразничать.
Я тихонечко размешивала ложечкой сахар, думая
про себя: «Ну и жук. Избавился от девчонки, запихнул в казарму. Конечно, чужой
ребенок, не своя кровиночка». Но вслух сказала другое:
– А Юра как же?
Владимир расцвел в улыбке:
– Растет не по дням, а по часам. Говорить
пытается. Нанял ему няню, такую приятную даму. В общем, жизнь без Нелли как-то
устраивается.
– Можно взять у вас адрес школы Евы? Если
разрешите, Маша пригласит девочку к нам на выходные.
– Лучше не надо, – протянул
стоматолог.
– Почему?
Владимир не сумел найти достойной причины для
отказа и крайне нехотя дал адрес интерната.
Тут в кабинет привели вдову.
– Странное дело, – пробормотал
смотревший несчастную врач, – все зубы залечены. Сделали рентген – корни в
порядке. Может, отправить на консультацию к невропатологу?
Домой мы с Мартой Игоревной вернулись, когда
Наташка разливала по тарелкам суп. Кока увидела мать и вжала голову в плечи.
Тема преспокойненько отрезал кусок батона. «Ну, сейчас разгорится бой», –
подумала я, прикидывая, под каким предлогом можно убежать наверх. Но случилось
невероятное. Вдова рухнула на стул и устало произнесла:
– Ладно уж, живите вместе, раз решили.
Ты, Кока, не сердись. Люблю тебя, дуру, вот и хотела принца подобрать. Да,
видно, не судьба. Прозаик вроде ничего, будем надеяться, что любит тебя, а не
приданое.
Кока взвизгнула и кинулась, плача, целовать
мать. От облегчения Наташка пролила горячий суп на голову вертевшегося под
ногами Снапа. Пес взвизгнул и побежал утирать морду о накидку на диване. Но мы,
переполненные радостью, не обратили внимания на его поведение. Маня кричала,
что подарит молодым супругам картину; Зайка обнимала Коку, Аркадий требовал
шампанского. Наконец принесли бутылку, разлили по бокалам. Тема хитро
улыбнулся:
– Очень рад, что вы не против нашего
брака. Кока – лучшая из женщин. Надеюсь, сумею сделать ее счастливой. Кстати,
зубы ведь уже больше не болят?
Марта Игоревна пощелкала челюстями и
внимательно поглядела на зятя.
В пятницу вечером Аркадий привез Еву. Девочка
похудела, а волосы у нее действительно были рыжие.
– Как дела? – бодро осведомилась я.
– Нормально, – пробормотала девочка.
Примерно через час в спальню ворвалась
возмущенная Маруся.
– Мама! – по обыкновению заорала
дочь.
Я вздрогнула и уронила том Агаты Кристи.
– Что случилось?
– Ты должна помочь Евке. Просто
безобразие, – пыхтела Маня.
Отложив детектив, я выслушала пылкую речь
дочери.
Оказывается, Еве очень плохо в интернате.
Уроки начинаются в восемь утра, и детей поднимают в половине седьмого. В ванной
не бывает горячей воды. Девочки вынуждены умываться холодной. Тепловатая
жидкость течет из кранов только вечером, когда предписывается принимать душ.
В спальне живет шесть девочек, две из них
слегка недоразвиты, а одна страдает энурезом и регулярно ходит под себя. Ночью
всегда нараспашку открыто окно, а одеяло тонюсенькое, и Ева ужасно мерзнет.
Кормят отвратительно. На завтрак жидкая овсянка и бурда под названием какао. В
три часа дают тарелку водянистого супа, горстку отварных овощей и
микроскопический кусок мяса. На ужин предлагается малосъедобный омлет. Чая и
кофе не дают вообще. Что до печенья, конфет, фруктов, то за две недели Ева не
увидела этих лакомств ни разу. Ни сыра, ни колбасы, ни йогуртов…
