– Ну, вы просто детектив, и у директора
успели побывать. Ладно, придется открыть семейные тайны. Ева вот уже год
употребляет, как она говорит, «колеса». Заметил совершенно случайно, хотя
подозрения мелькали – то смеется, то плачет. Может неделю есть как птичка, зато
потом с волчьим аппетитом сметает из холодильника продукты, без конца пьет
воду… А недавно ее поймали в магазине: украла фотоаппарат. Теперь понимаете,
почему изолировал дочь?
Я оторопело кивнула. Владимир говорил спокойно
и убедительно. Страшно, конечно, что не рассказал всего раньше, но, с другой
стороны, кому приятно делиться такими сведениями. Увидев мое изумленное лицо,
стоматолог продолжил:
– Понимаю, информация не из приятных.
Наверное, Мане не следует пока встречаться с Евой, попробуйте объяснить все
дочери.
Машка в отличие от меня не поверила ни единому
слову Резниченко.
– Мамулечка, если бы Евка употребляла
наркотики, я бы узнала об этом первой, – сказала она.
– Но, детка, наркоманы очень хитрые и,
пока могут, скрывают от родных и знакомых пагубную привычку.
– Не верю, – убежденно сказала
Маруся, – абсолютно не верю Владимиру. Он все выдумал, не знаю только
зачем.
Глава 32
За всеми событиями совершенно забыла о приезде
Левки и страшно удивилась, увидев за обеденным столом Арцеулова. Левчик
ухитрился еще больше потолстеть и обозлиться.
– Купил прелестную трехкомнатную
квартирку на набережной, – сообщил он. – Район престижный, богема
проживает: писатели, актеры, художники.
– Где ты взял столько денег? –
изумилась Марта Игоревна, с удивлением глядя на бывшего зятя.
– Брильянт продал, – на голубом
глазу заявил тот, – необыкновенное сокровище, самое дорогое, что имел.
И старший Арцеулов оглушительно засмеялся.
Наташка посмотрела на него, как на манную кашу, и быстренько стала переводить
разговор в другое русло:
– Какую книгу собираешься переводить?
Воспользовавшись тем, что Левка начал подробно
вещать об издательских планах, я поднялась в спальню. Надо узнать, что за имена
и фамилии записала Надя возле Розы Седых. Итак, Эдуард Петров, 40 лет,
Профсоюзная улица. Вполне приличное место для проживания. Только что скажу,
приехав к нему: «Здравствуйте, Эдуард. Почему ваш адрес записан в дневнике
шантажистки?» Надо придумать что-то более оригинальное.
Не найдя нужного решения, вернулась в
гостиную, где Левка, включив на всю мощность телевизор, слушал дурацкую
передачу. Нет, здесь покоя не будет, пойду в кабинет. Но тут один из участников
теледискуссии громко заявил: «Многие москвичи недовольны тем, что под окнами
разворачиваются рынки. Сейчас мэрия проводит опрос жителей, и, вероятно,
торговые ряды будут устраивать только на площадках вблизи универсамов».
Потрясающе, то, что нужно. И я поехала на Профсоюзную улицу.
В доме № 2 было немного квартир, в подъезд
вела железная дверь. На звонок домофона выглянула лифтерша.
– Добрый день, – бодро затараторил
мой язык, – я представитель мэрии. Сейчас проводим опрос жителей. Как вам
кажется, рынок на этой улице мешает жильцам?
Консьержка обрадовалась возможности поболтать
и пригласила меня в подъезд. Сначала женщина долго сетовала на то, что после
рыночного дня остается много мусора на тротуаре. Потом плавно перешла к
обсуждению жильцов. Перебрав все квартиры, она ни разу не упомянула фамилию
Петров.
– Кажется, в вашем доме живет один мой
знакомый, – осторожно стала я подбираться к интересующей теме, –
Эдуард Петров.
Моя собеседница вздохнула:
– Такой молодой, какая жалость.
– А что с ним? – не удержалась я.
– Вы не знаете?
– Нет.
– Умер год назад. Сначала долго болел,
лежал парализованный, а потом отмучился, бедолага. Сколько за ним жена
ухаживала, как старалась, все без толку. Даже сиделку наняли, чтобы уколы по
часам делать. Не помогло.
– Жаль. Вдова, наверное, уехала.
– Нет, живет вместе с дочерью в пятой
квартире.
Почесав еще минут десять языком, я начала
опрос жильцов. Нечего и говорить, что первый визит был нанесен в пятую квартиру.
Москвичи удивительно беспечны. Назовись хоть начальником караула папских
гвардейцев, ни за что не усомнятся в ваших словах и документы не спросят. Вот и
сейчас, стоило объявить себя сотрудником мэрии, как молоденькая девушка тут же
пригласила зайти.
В просторной, со вкусом обставленной гостиной
на диване сидели сразу три кошки. Новенький телевизор мерцал голубым экраном.
Светло-бежевый ковер приятно гармонировал с бордовым диваном и глубокими
креслами. Судя по всему, здесь не нуждались.
Девушка была дома одна и мило отвечала на все
вопросы. Задурив ей голову проблемами рынка, я подкралась к главной теме:
– Хочется узнать мнение всех жильцов. В
списке проживающих еще ваши родители, можно с ними побеседовать?
Девушка вздохнула:
– Мама в парикмахерской, а папа умер год
назад.
– О, простите, не знала. Как же так,
такой молодой.
Собеседница грустно сказала:
– Отцу неудачно сделали пункцию спинного
мозга. Парализовало почти полностью. Десять месяцев мама пыталась его вылечить,
а потом вдруг началось воспаление легких, и он умер за один день. Ужасно! Но
как подумаю, что такие больные живут годами, делается еще страшнее. По-моему,
лучше попасть под автобус и скончаться сразу, а не гнить заживо.
– Тяжело пришлось вашей маме. За таким
инвалидом трудно ухаживать.
– Наняли сиделку, дипломированную
медсестру.
Я оживилась:
– Кажется, вы сумеете мне помочь. Я
ухаживаю за смертельно больной тетей и ужасно устала. Медсестра, которая
приходила к Эдуарду, хороший специалист? Может, дадите координаты?
Девушка порылась в секретере, вытащила
записную книжку и сказала:
– С удовольствием, записывайте: Роза
Седых, только она дорого берет.
Домой я вернулась к ужину. Вместе со мной
подошли и Кока с Темой. Левчик уставился на прозаика, потом поглядел на вдову:
– Познакомьте с новым зятем.
Марта Игоревна положила ложку и тихим голоском
сказала:
– Темочка, это Лева, бывший Сонечкин
супруг.
Старший Арцеулов оторопел. Такого голоса он не
ожидал услышать от грозной тещи.
