– Знаю, что Ева неродная дочь, вы с Нелли
удочерили младенца.
Стоматолог от изумления разинул рот.
– Откуда?
– Долго рассказывать. Но если решили
завести ребенка, то просто непорядочно бить его и сплавлять в интернат
тюремного типа.
Владимир схватил мою пачку сигарет и нервно
закурил.
– Ну и что теперь хотите за молчание,
вроде денег своих достаточно?
Я возмутилась до глубины души: надо же,
принять меня за шантажистку!
– Никому не собиралась выдавать чужие
семейные тайны, да и Еву жалко. Какой стресс для девочки – узнать, что у нее
есть другая, настоящая, кровная родня. Тем более вы с Нелли виноваты перед
девочкой, которую так и не сумели полюбить. За свое молчание хочу две вещи.
Первое – заберите ребенка из интерната домой и попробуйте изобразить отцовские
чувства. Согласны?
Стоматолог помолчал минуту, потом заговорил:
– Приходится подчиниться. Но, Даша, если
потом всем будет хуже, предупреждаю, ответственность ляжет на вас. Ева совсем
не та, за кого вы ее принимаете.
– Опять начнете врать про наркотики?
Владимир спросил в ответ:
– Вторая вещь какая?
– Расскажите, где и как познакомились с
Розой Седых.
Стоматолог ухмыльнулся:
– Ну даете, покаяться, значит, перед
вами? Ничего особенного в этой истории нет. Ладно, слушайте. Мои отец и мать с
трудом сумели пожениться. Брак кузины с кузеном не одобрили поголовно все
родственники. Но отец сумел настоять, отметая аргументы о возможности рождения
больных детей. Первым появился на свет я, здоровый и веселый. Отец ликовал, но
недолго. Следующие дети были нежизнеспособны. Вот я и остался единственным
сыном. У папеньки, наверное, на старости лет крыша поехала, к тому же он
терпеть не мог Нелли. Когда-то ее отец обманул моего и заработал на обмане кучу
денег.
Я очень любил Нелли в молодости. Вы не
представляете, какая она была красавица, нежная, умная. Родители потребовали,
чтобы мы прекратили отношения, но я добился своего. Сыграли свадьбу. И отец
начал приставать ко мне с вопросом о внуках.
Владимир замолчал, потом вытащил новую
сигарету, в спальне повисли клубы сиреневого дыма. Рассказ его звучал печально,
даже трагично.
Нелли совершенно не собиралась рожать детей.
Оказывается, у нее была старшая сестра, умершая во время родов первого ребенка.
Жена уверяла мужа, что ее подстерегает та же участь. Стоматолог тоже не очень
хотел обзаводиться потомством. Но Петр Павлович настойчиво требовал внуков.
Скандал разгорелся за обедом. По телевизору передавали документальный фильм о
немке, родившей 15 детей. Старики Резниченко принялись умиляться, громко
заявляя, что именно такой многодетной и должна быть истинная семья. Нелли не
выдержала и сообщила свекру со свекровью о нежелании превращаться в племенную
кобылу и производить на свет бесчисленное потомство. Более того, невестка во
весь голос объявила, что вообще не собирается подарить им внука. Старики
оторопели.
Вечером Петр Павлович позвал в кабинет
Владимира и спросил, разделяет ли сын позицию жены. Стоматолог вообще не
понимал, из-за чего разгорелся сыр-бор. И шутливо сказал: «Гробить жизнь на
сопливых детей? Ну уж нет». Отец растерялся. «А наследство, – спрашивал
старик, – коллекции книг, яиц Фаберже, картины? Кому достанется бережно
накапливавшееся годами богатство?» Владимир опять пошутил: «Перед смертью
соберем и сожжем все, что не успели потратить». – «Значит, фамилия
Резниченко исчезнет с лица земли?» – продолжал вопрошать отец. Сын отмахнулся и
сказал: «Не все ли тебе равно, что будет после кончины?»
Спустя месяц после памятного разговора отец
скончался.
– Если бы у меня хватило ума не шутить
так глупо, – сокрушался Владимир. Но дело было сделано, огласили завещание
с условием обязательно иметь наследников, чтобы получить наследство, и молодые
супруги решили завести ребенка. Через пару лет стало ясно – жена не способна к
зачатию. Наследство неумолимо уплывало из рук, и тогда обратились к доктору
Коню.
Никто из домашних не заподозрил подвоха, когда
бледная Нелли с дочкой вернулись домой. Несколько лет Резниченко жили спокойно.
Владимира огорчало только то, что жена не проявляет никакого интереса к ребенку
и старается поменьше общаться с Евой. Когда приемная дочь пошла в школу и стало
ясно, что особых успехов ждать не приходится, мать начала распускать руки. И
вообще, она сильно изменилась. От милой, нежной, ласковой Нелли, которую
когда-то полюбил Владимир, ничего не осталось. Женщина пополнела, огрубела и
начала пить. Стоматолог старался большую часть суток проводить вне дома. Жена
увлеклась стряпней и пополнела еще сильней.
Но однажды в кресло к дантисту села милая
молодая женщина – Роза Седых. Когда врач отметил, что зубы у пациентки в полном
порядке, она неожиданно горько разрыдалась. Изумленный Владимир принес воды, и
Роза, схватив врача за рукав халата, пролепетала, что больше не может так жить.
Женщина поведала, что она – настоящая мать Евы и ее много лет мучает совесть.
Роза не собиралась отбирать ребенка, да и, честно говоря, не имела на это прав.
Она и не думала смущать Еву своим визитом.
– Просто хочу удостовериться, что девочке
хорошо, что вы ее любите и считаете родной дочерью, – грустно качала
головой хитрая Роза.
Дантист растерялся. Сначала принялся
успокаивать плутовку, а затем предложил отвезти ее домой. Через несколько дней
они стали любовниками, и Владимир был счастлив.
– Розочка была полная противоположность
Нелли, – уверял он меня. – Отличная мать, не чаявшая души в сыне.
Всегда следила за собой, работала, в отличие от сидевшей дома моей жены, как
каторжная.
Но в последний год всегда спокойная и
рассудительная любовница стала нажимать на стоматолога.
– Разведись с Нелли, и будем жить одной
семьей – ты, я, Кит и Ева, – настаивала медсестра.
Владимир как-то все не решался сообщить
женщине, что он по условиям завещания вообще не может расстаться с женой. И
стоматолог выдумал сказку о смертельной болезни. Мол, подождем немного, зачем
огорчать умирающую. Владимир по-детски надеялся, что ситуация как-то утрясется,
и на самом деле она утряслась: Нелли выпала из окна.
Сразу после кончины супруги привести в дом
другую женщину показалось Владимиру неудобным. И он представил друзьям Розу как
Юрину няню. Медсестра, страшно недовольная, что ей сразу не предложили руку и
сердце, все же согласилась соблюсти требуемые приличия.
– А откуда взялся Юра? – бестактно
осведомилась я.
