Повисло тягостное молчание. Потом стоматолог
неожиданно завизжал:
– Дурак, дурак, зачем полез помогать вам
на дороге! Все из-за этой дряни! – И он попытался встать. Милиционеры
удержали его на месте.
– Ладно, ребятки, – велел
полковник, – ведите этого ни в чем не повинного убийцу в машину. Хозяевам
пора отдохнуть, уже поздно, вернее, очень рано еще.
Я взглянула на часы: шесть утра. Патрульные
утащили Владимира, мы остались одни. Домашние уставились на меня.
Через некоторое время Аркадий вздохнул:
– Пошли спать, завтра скажем матери, что
про нее думаем.
И тут раздался звонок.
– Господи! – в сердцах крикнула
Наташка, открывая дверь.
На пороге, радостно улыбаясь, стоял Мишка
Караулов, дальний Наташкин родственник.
– Почему не встречали в аэропорту? –
осведомился он, втаскивая чемодан. – Телеграмму дал, предупредил. Так
нельзя, в первый раз ведь приехал.
– Мы ничего не получали, – удивилась
я.
– Ой, – схватилась за голову
Маруся, – была телеграмма, на буфете лежит, совсем забыла.
– Раззява, – сказал Мишка. –
Ну, вы мне рады?
– Очень, – фальшиво сообщила Наташка
и повела гостя в комнату.
Мы побрели по спальням. Звонок прозвучал
опять. Уже ничему не удивляясь, Зайка распахнула двери. В холл влетели
оживленные Казик и Сонька.
– Уже встали? Молодцы, – закричал
обвешанный фотоаппаратами Казик. Сонька втащила большую клетку с индийским
петухом.
– Зачем это? – только смог
пробормотать ошеломленный Кешка.
– Как зачем? – удивился
Казик. – Сейчас начнем писать портрет Левки с петухом на фоне восходящего
зимнего солнца. Мой подарок на свадьбу. Давай одевайся скорей, солнце упустим,
нужный свет уйдет. Лева! Ну что ты стоишь? Вчера ведь договорились.
И они стали запихивать бывшего супруга в
роскошную енотовую шубу и совать ему в руки клетку с петухом. Во двор вытащили
кресло. Портретист начал снимать. Наконец все завершилось. Казик и Сонька
унеслись домой. Мишка устроился. Смогли и мы передохнуть.
Я устало вошла в спальню. Одеяло и подушку с
моей кровати забрал Женя, идти за другими ужасно лень, и я устроилась на
диване. Закрылась пушистым пледом, блаженно вытянула ноги и, сладко засыпая,
подумала: «Даже в такой семье, как наша, бывают счастливые минуты». И тут
прозвучал жуткий Машин крик.
Я вскочила с дивана и полетела в спальню к
девочке. Туда уже неслись домашние и слуги, все разной степени раздетости.
Почему-то из комнаты больше не раздавалось криков, только слышался вой Снапа. В
полном ужасе Аркадий, забывший про гипс и ловко бежавший на двух ногах, рванул
дверь. Всей толпой мы ввалились в спальню и увидели Маню, сидящую на полу перед
большим ящиком. Не говоря ни слова, девочка показала рукой на что-то внутри
ящика. Мы подскочили, наклонились и, столкнувшись лбами, увидали чудную
картину. На мягком матрасике удовлетворенно жмурилась йоркширская терьерица.
Рядом копошились пять малюсеньких комочков. Жюли родила своих первых
мопсотерьеров.
