– Костя! Да он жуткий бабник, до сих пор
при виде любой юбки дрожит! Спорю, строил вам глазки! Только сейчас-то силы
подрастерял, а в молодости никого не пропускал. Я поэтому за него замуж и не
пошла, хотя была бедной девчонкой, а у него квартира. И правильно сделала!
Константин пять раз женился, и все жены убегали, не прожив с ним и года. Как
только Вольдемар привез эту хитрюгу Фриду, Костик сразу хвост распушил. Только
она притворялась полуслепой латышкой и делала вид, что ничего не понимает.
Тогда он распустил руки. Фрида пожаловалась Вольдемару, и дружба врозь.
– Почему вы решили, что Фрида
прикидывается?
Софья Петровна прищурилась:
– И решать-то нечего, все видно.
Во-первых, вещи. Я заглянула в ее саквояж. Две кофты, одна юбка и пара белья –
все новое, купленное в Москве, даже чулки наши. Знаете, как после войны было с
чулками? Ни за какие деньги не купить! Их привозили контрабандой из Риги. Вся
Москва щеголяла в рижских фильдеперсовых. А эта латышка где-то раздобыла
московские! Разве не странно? Логично было прихватить с собой целый чемодан
чулок, чтобы потом не бегать по черному рынку. Так нет! Губная помада и пудра
тоже наши, и обувь такая, как у всех!
Фриде удалось Вольдемару мозги запудрить, и
Костя тоже поверил в сказочку о погибших родственниках, все жалел нахалку! А уж
что она из себя корчила! Утром двадцать минут моется, вечером – полчаса! Просто
как шахтер. Сели ужинать – эта цаца без ножа есть не может, салфетки
потребовались, туалетная бумага. Я без всего этого великолепно обходилась. И
никакая она не латышка, и видела превосходно, кругом одна ложь.
– А это почему? – поинтересовалась
я.
– Моя сестра училась на парикмахера, и ей
подарили журнал с прическами. Картинки, фотографии, а внизу описание, как
стричь. Нужная вещь, Надька все расстраивалась, что прочесть не может, –
издание на латышском языке. Так он у нас и валялся без толку. Только Фридка
появилась, я к ней, – переведи! Та журнал в руках повертела и сообщает,
что плохо видит, шрифт слишком мелкий. Но я настырная, давай, говорю, вслух
прочту. А эта «латышка» принялась смеяться: произношение неправильное, и ничего
она не разбирает. Только, по-моему, просто языка не знала. Да еще с Вольдемаром
в кино ходила. Хороша слепая! Правда, потом говорили, что Фрида в кино ничего
не увидела. Но меня не проведешь! Никакая она не латышка!
– А кто? – изумилась я, окончательно
растерявшись.
– Немка! После войны немцев ненавидели, а
в Риге их много было. Вот Фридка и соврала, чтобы жить спокойней. Только сейчас
ложь потеряла всякий смысл. К немцам хорошо относятся, позабыли про Гитлера и
войну. Так нет, твердит до сих пор, что латышка, смех!
Глава 8
Записав хорошо известный мне адрес
Войцеховских, я поехала к ним и успела как раз к обеду. Суп подали ровно в
пять. Все молча расселись. Только Степан опустил половник в супницу, как в
столовую вкатилась Фрида и швырнула на стол газету. Издание угодило прямо в
салат, и жирные пятна майонеза попали Петьке на пиджак.
– Мама, – возмутился тот, – ты
с ума сошла?
– Я нормальная, – неожиданно
спокойно сообщила Фрида, – псих кто-то из вас. Прочитайте!
Степа вытащил газету, обтер ее салфеткой и
зачитал вслух сообщение, жирно обведенное красным фломастером:
– «Трагедия в семье Войцеховских. Лариса
Войцеховская, хозяйка питомника йоркширских терьеров, найдена мертвой в своей
спальне. Несчастную отравили крысиным ядом. Наш репортер взял интервью у
господина Криппена [1],
который проводит в доме новогодние праздники. «Господин Криппен, что вы можете
рассказать о происшедшем?» – «Всю правду. Лариса оказывала разнообразные услуги
китайской разведке. Шпионские сведения передавались в коробках с собачьим
кормом. В частности, она продала Пекину рецепт и технологию производства
хлебного кваса, который является национальным достоянием России. К тому же Люлю
состояла в противозаконной связи с послом Пекина в России господином Жэньминь
Жибао. Вполне вероятно, что от женщины решили избавиться маоисты». –
«Откуда Лариса знала китайский язык?» – «Разве вам не известно, что ее мать
китаянка?» – «Нет, мы только предполагаем, что Фрида Войцеховская
латышка». – «Тогда вы знаете не всю правду. Мать Ларисы – китаянка, а отец
– странствующий эскимосский проповедник». – «Вы рассказали обо всем
милиции?» – «Нет, сообщил вашей газете эксклюзивные сведения». Читайте наши
новости, только мы получаем новейшую информацию. Ольга Семенова, специальный
корреспондент».
Секунду все растерянно молчали. Потом Диана
захихикала и спросила:
– Вот это да! Кто же из вас господин
Криппен?
– Не нахожу здесь ничего смешного, –
процедила старуха, – половина городка – идиоты. Они поверили заметке.
То-то на меня так странно смотрели на почте и в аптеке. Ну, быстро
признавайтесь, в чью голову пришла светлая идея так пошутить?
Кирилл развел руками:
– Каюсь. Когда ненормальная репортерша
налетела на меня с диктофоном, сразу назвался Криппеном. Думал, поймет и тут же
отстанет. Смотрю, проглотила и как ни в чем не бывало вопросами сыплет. Решил
подшутить над дурой. Полагал, что вернется в редакцию, а там начальники прочтут
интервью и дадут идиотке по шапке. Ну кто мог подумать, что эти кретины все
напечатают? За версту видно, что бред!
– Тебе видно, – завелся
Петька, – а нам тут жить. Мать права, чертовы провинциалы начнут пальцами
в нас тыкать. Пришло же в голову так пошутить!
– Надо дать опровержение, – заметил
врач.
– Правильно, – подхватил
Степан, – Кирилл сейчас пойдет в редакцию и скажет, что пошутил.
– Ага, и буду выглядеть полным
идиотом, – буркнул Кирилл.
– Ты подумал, как выглядим мы? –
вспылил Петька. – Да Мишке в школе дети проходу не дадут. Пойми, здесь не
Москва, где поговорили и забыли. Тридцать лет тому назад молочница Верка убила
своего мужа. Суд оправдал ее, муженек был пьяной свиньей и регулярно избивал
бедняжку до полусмерти. И что ты думаешь, кое-кто до сих пор не покупает у нее
молоко, а внук вынужден посещать школу в соседнем городке. Одноклассники все
спрашивали его о бабушке-убийце. Тридцать лет помнят! Идиотская шутка.
