Старуха заругалась:
– Ты телик из сети выдернула, воткни
немедленно.
– Ваш телик, вам и включать.
Бабища слезла с койки и, выставив необъятный
зад, наклонилась. В тот же момент я быстренько толкнула банку с цветами,
стоявшую на «ящике». Грязная вода спокойно протекла внутрь. Раздался треск, в
палате разом погасли лампы и телевизоры. Мило улыбаясь, я пошла к выходу под
аккомпанемент заливистого мата, льющегося из уст ласковой старушки.
Федор Степанович Круглов прямо-таки убивался
на работе. Лекции шли одна за другой с небольшим перерывом. О чем можно
поговорить за десять минут? Пришлось ждать шести вечера. Ровно в 18.00
экономист вышел из колледжа и двинулся в сторону метро. Я открыла дверцу «Пежо»
и крикнула:
– Федор Степанович! Вот так встреча,
садитесь, подвезу.
Преподаватель недоумевающе посмотрел на меня,
но в машину сел. Я спросила:
– Вам куда?
– На Планетную.
«Пежо» покатил в сторону Ленинградского
проспекта. Поговорив пару минут о погоде, Круглов осторожно осведомился:
– Простите, не припомню, где встречались?
– Нигде, – радостно сообщила
я, – просто привезла привет от Лени.
– Не понимаю, какого Лени?
– Панова. – Фамилия обрушилась на ни
в чем не повинного мужика как железная гиря.
Федор Степанович изменился в лице и попробовал
открыть дверцу, но не справился с неизвестными ручками и приказал:
– Немедленно остановитесь!
Не замедляя движения, «Пежо» резво катился
вперед. Я закурила и стала объяснять Круглову суть проблемы. Федор Степанович
оказался не таким понятливым, как Селезнева, пришлось три раза повторить
рассказ, прежде чем в его заржавленных мозгах зажглась искра понимания. Мужчина
перевел дух и осведомился:
– Значит, не вы шантажировали меня летом?
– Нет, хочу найти преступника. Вам знаком
Иван Николаевич Раздоров?
Круглов призадумался:
– Не припоминаю такого студента.
– Почему обязательно студент? Может,
просто сын приятелей или знакомый.
Федор Степанович отрицательно помотал головой.
Похоже, соображал он туго. Надо попробовать с другой стороны.
– Понимаю, что ворошу неприятные
воспоминания, но все же кто мог знать о происшествии с Леней Пановым?
Преподаватель откинулся на сиденье и закрыл
глаза, потом усталым голосом произнес:
– Почти приехали, поднимемся наверх,
поговорим в спокойной обстановке.
Ладно, так и быть, а если попробует удрать на
улице, все равно поймаю. Но Круглов и не думал убегать. Мы поднялись на третий
этаж «хрущобы» и попали в темноватую и не слишком прибранную комнату. Стало
ясно, что экономист живет один. На столе засыхал не убранный в холодильник
кусок сыра, пара носков сиротливо висела на подлокотнике кресла, синтетический
палас был покрыт ровным слоем пыли. Круглов прошел на кухню, поставил на
грязную плиту сильно закопченный чайник и тихо произнес:
– Той истории семь лет. Нас было шестеро,
три семейные пары. Решили провести новогодние каникулы за городом. Купили
путевки в пансионат на озере Селигер и отправились. Дружили мы, можно сказать,
еще со студенческих времен.
Чайник прерывисто засвистел. Федор Степанович
насыпал заварку прямо в чашки. Бурые чаинки всплыли, запахло мокрым веником.
Новый год у них удался. В пансионате вполне
прилично покормили, все плясали до четырех утра, а потом пошли в номер к
Пановым продолжать веселье. Опорожнили несколько бутылок водки, в общем,
перепились до поросячьего визга. Федор Степанович проснулся через час. Вокруг в
разных позах спали приятели. Отсутствовали Леня и Ася, жена Круглова. Решив,
что супруга поднялась в номер, Федор Степанович, постанывая и охая с
непривычного похмелья, отправился к себе. Ася и в самом деле оказалась там:
спала голая на большой кровати. Рядом, тоже голый, лежал Леня Панов. У Круглова
помутился рассудок. Он ухватил приятеля за руки, растолкал, велел одеваться и
выволок бывшего друга по запасной лестнице в небольшой дворик, где стояли лыжи.
Выяснение отношений затянулось. Все еще могло кончиться благополучно, но Леня,
гнусно усмехнувшись, сообщил: «Я-то здесь ни при чем, это твоя Аська перепила и
накинулась на меня, как голодная. Наверное, ты ее не очень устраиваешь…» Федор
Степанович затрясся от злобы, схватил стоявшую рядом лыжную палку и треснул
дружка. Тот оступился и упал в снег. Круглов повернулся и ушел. Подняться к
себе в номер и увидеть жену было выше его сил, поэтому он отправился к мирно
спавшим приятелям, не закусывая, жахнул стакан водки и задремал.
Через два часа их разбудила приехавшая
милиция. Падая, Леня ударился головой о камень и сломал череп. Круглова никто
не заподозрил. Милиция нашла полупьяных приятелей, спавших в номере вповалку.
Вместе со всеми Федор Степанович твердил, что отключился где-то в пять утра и
никуда не выходил. Проспавшаяся Ася ничего не помнила: ни факта супружеской
измены, ни того, как оказалась в своей комнате. Настоящая алкогольная амнезия.
Случившееся сочли несчастным случаем, дело
закрыли. Круглов через два месяца развелся с Асей. Спустя год после
происшествия вдова Панова попала под трамвай, супруги Рабиновичи уехали на
постоянное жительство в Израиль, а Ася вышла замуж за немца и отправилась в
Гамбург. В Москве не осталось никого, кто помнил бы об этой трагической
истории. Тем страшнее показался Федору Степановичу звонок шантажиста.
– Никому, никогда, нигде об этом не
рассказывал, – каялся мужчина, – и вдруг слышу собственное признание.
Думал, поседею от ужаса. Хотя, если вдуматься, не очень-то и виноват. Я же
просто ударил Леню, упал он сам. Ну кто мог знать, что под снегом здоровенный
булыжник!
– Сколько с вас потребовали?
– Пять тысяч долларов, все, что было.
– Отдали?
– Пришлось. Положил купюры в пустую
железную банку из-под кофе «Nescafe» и оставил в мусорном бачке.
– Больше шантажист не объявлялся?
– Нет. Честно выполнил данное обещание.
Забрал деньги и исчез из моей жизни.
– Не представляете, кто это мог быть?
Круглов покачал головой:
– Никому ничего не рассказывал. И записи
не делал, но тем не менее она существует. Бред, да и только.
– Сержа Радова знаете?
– Конечно, преподаем в одном колледже.
– Лечились у него?
