Положив трубку, я сладко потянулась и побежала
на кухню заварить чаек. Редкая удача – дома никого. Лучше покрашу сначала
волосы, а уж потом почаевничаю всласть, пирожных с кремом поем. И никто не
станет стучать в ванную и орать: «Мама, выйди».
Облачившись в уютный халат, наложила на волосы
краску. Вообще-то я не совсем блондинка, скорей светло-русая. Но последнее
время у меня появилась седина. И брови какие-то белесые. Где лежит у Зайки
краска для бровей? Нужный тюбик подозрительно быстро нашелся, и я кисточкой
нарисовала соболиные брови. Главное, не забыть, что на голове краску следует
держать 40 минут, а на бровях – пять. И тут затрезвонил телефон – Наташка из
Парижа.
– Когда собираетесь возвращаться? –
сердилась она. – Надоело одной в доме.
Мы от души поболтали, потом я кинула взгляд на
часы – сорок минут еще не прошли. Со спокойной душой посмотрела «Новости»,
выкурила сигаретку и пошла в ванную. Сняла халат, налила ванну, всласть
понежилась и смыла краску с головы.
Ванная комната на втором этаже большая, но
зеркало все равно запотело. Поэтому, прежде чем включить фен, я протерла его,
глянула и… увидела лицо цыганки. Машинально обернувшись и удостоверившись, что
никого, кроме меня, нет, уставилась на отражение. Значит, это я! Но откуда
такие черные, невероятной ширины брови! Не женщина, а скотч-терьер. И тут
сообразила, что забыла смыть краску с бровей вовремя. А все Наташка, нашла
когда звонить.
Следующие полчаса прошли в бесплодных попытках
извести угольную черноту или хотя бы уменьшить ширину бровей. В ход пошло все –
спирт, ацетон, уксус. В результате кожа вокруг глаз покраснела, а брови стояли
насмерть. На улице раздалось бибиканье. Аркашка с Ольгой возвращаются! Я
ринулась в спальню, выключила верхний свет и замотала лоб платком. Скажу детям,
что приключилась мигрень.
Домашние поверили и оставили меня в покое. Но
голод – не тетка, и где-то около двенадцати ночи я тихо прошлепала на кухню.
Все уже спят, пороюсь в холодильнике. Но не успела полезть за масленкой, как
вспыхнул яркий свет и Аркашка радостно сказал:
– Мать, прошла голова?
Забыв про дурацкие брови, я обернулась. Кешка
сдавленно ойкнул, потом тихо спросил:
– Это аллергия такая?
– Нет, – ответила я злобно, –
самые модные брови в сезоне!
– Какой ужас! – пробормотал
сын. – Ты похожа на Татьяну Федоровну.
Татьяна Федоровна! Старушка-соседка из прежней
квартиры. В свои семьдесят с хвостом престарелая кокетка маскировала седину
хной, румянилась, пудрилась, употребляла кровавую помаду и походила на жену
Дракулы. Я в сердцах захлопнула холодильник и гордо удалилась в спальню под
сдавленное хихиканье Аркадия.
Глава 21
Омерзительная простуда затормозила
расследование. Из носа текло, глаза покраснели и постоянно слезились, в горле
словно скреблись кошачьи лапы, голос походил на карканье. Целых три дня я
просидела в спальне, замотанная в шерстяные пледы, и послушно пила подносимые
заботливой Зайкой гадкие снадобья: сок редьки с медом, раствор яблочного уксуса
с сахаром, боржом с лимоном. Слабый протест вырвался из больной груди только
при виде чашки отвратительного горячего молока с пенкой.
– Пей! – железным тоном приказала
Ольга. – Это не «Колдрекс» идиотский, а старое, верное средство.
Я подождала, пока она уйдет, и отдала кружку
Снапу… Ротвейлер выхлебал напиток в два чавка и с благодарностью поглядел на
меня.
В создавшейся ситуации радовали только две
вещи. Брови постепенно теряли черноту, и приехал Эдик Себастьянский. Видно,
очень уж ему хотелось получить заповедный том, потому что он принес полученную
по факсу из Минска ксерокопию дела об убийстве Павла Буйнова. Я отдала ему
вожделенную книгу, проводила до дверей и рысью понеслась наверх к документам.
Насморк сразу куда-то исчез, горло прочистилось, и появился голос.
Павел Буйнов, ювелир, погиб через два месяца
после прихода советских войск в Минск. Всю оккупацию он мирно пережил в своей
квартире. Аресты и преследования обошли Павла стороной. То ли немцы не знали,
что мужчина работал с золотом, то ли просто до него не успели добраться.
Имя убийцы стало известно следственным
органам. Соседка видела, как в квартиру Буйнова около девяти вечера пришел
бывший полицай Андрей Пивоваров. Жители района хорошо знали Пивоварова. При
немцах он принимал самое активное участие в карательных акциях, собственноручно
вешая на площадях Минска пойманных партизан, евреев или просто неугодных. Старуха
наблюдала, как Павел впустил злодея, а через час, снова услышав шаги, глянула в
«глазок». Пивоваров покидал соседнюю квартиру с чемоданчиком в руках.
Наблюдательница сразу опознала саквояж – с ним в мирное время старший товаровед
Ювелирторга Буйнов ходил на работу. О своей слежке старуха поведала, лишь когда
узнала, что Павел зверски убит. Перед смертью мужчину жестоко пытали: отрезали
пальцы на руках и выкололи глаза. Милиция моментально начала поиски негодяя, но
он как в воду канул. Вместе с ним исчезла и его сожительница – Регина
Николаевна Зайцева с малолетней дочерью. Приводилось ее описание: рост примерно
метр шестьдесят, вес в районе пятидесяти килограммов, правый глазной зуб
отсутствует, на левой стороне шеи большое уродливое родимое пятно. Волосы
темные, заплетенные в косы.
Целую страницу занимало описание украденных
ценностей. В списке стояли: золотые николаевские десятки, несколько
разнообразных колец, более сорока цепочек. И среди пропавшего – старинный
гарнитур, сделанный дедом Буйнова для бабки: браслет из золотых черепов, в
глазницы которых вставлены рубины, сапфиры и изумруды; кулон в виде отрубленной
головы в оправе из бриллиантов и два кольца со скрещенными костями, мужское и
женское. Бабка увлекалась спиритизмом, самозабвенно вертела столики. Наверное,
это и подстегнуло фантазию деда. Завершал список золотой слиток весом в пятьсот
грамм. Младший брат Павла говорил, что все ценности достались от родителей.
Буйновы на протяжении четырех поколений занимались ювелирным делом и скопили приличный
капитал. Убийцу искали, но он сумел исчезнуть, пользуясь неразберихой 1944
года.
В папке оказался и лист с записью допроса
матери Зайцевой. Женщина утверждала, что понятия не имеет, куда подалась дочь.
Говорила, что Регина собиралась на заработки куда-то к тетке в Новосибирск,
хотела увезти ребенка из разрушенного и голодного Минска. На вопрос, кто
является отцом внучки, бабка пожала плечами, сказав, что понятия не имеет, но
только не Пивоваров, он познакомился с Региной позднее и силой принудил к сожительству.
