Регина потом не раз вспоминала свои
последующие действия, и ей казалось, что это не она спокойно встала с пола, не
она взяла из-за плиты топор. Женщина как бы раздвоилась: действовала и
одновременно наблюдала за собой со стороны. В комнату Регина вошла абсолютно
спокойной, держа за спиной колун. Муж мирно спал на кровати. Так же спокойно
жена со всего размаха опустила топор на его шею. Всю ненависть, боль и ужас
вложила бедняга в удар. Голова отлетела разом. Откуда только взялось у хрупкой
женщины столько силы? Бросив топор на пол, она надела пальто, шапку, ботинки и
ушла из дома. По каким улицам ходила, куда вело отчаянье? Слез не было.
Единственное, что помнилось четко: сидит в чужом подъезде и жадно ест так и не
подаренного Ирочке шоколадного зайца. Потом провал, тишина, огромное желание
спать и приятное тепло, укутывающее со всех сторон…
Из желанного забытья вывел голос: «Проснись,
сейчас же проснись, замерзнешь!» В ту же минуту Регина поняла, что сидит в
сугробе, откуда ее вытаскивает мужчина. Незнакомец тряс девушку, спрашивал
что-то, но та молчала. Язык словно примерз к губам. Потом снова черный провал в
памяти и голос: «Выпей быстро». Она послушно глотает огненную жидкость, потом
еще и еще. Глаза открываются. Она сидит раздетая на кровати, в незнакомой
комнате, рядом стоит встревоженный спаситель. Тут у Регины внутри что-то
лопнуло, слезы хлынули потоком, и одновременно с ними полились слова.
Захлебываясь, словно боясь не успеть, женщина принялась рассказывать незнакомцу
про Пивоварова, Минск, комендатуру, Ольгу Никишину и Ирочку.
Проговорили всю ночь, а утром Владимир
Войцеховский придумал план. Регина написала записку, он отвез ее вещи и листок
бумаги на набережную, придавил камнем и позвонил в милицию. Зима в том году
выдалась теплая, лед на Москве-реке так и не установился как следует. Еще через
пару дней Вольдемар принес купленный на черном рынке паспорт. Фрида Робертовна
Капстыньш, по национальности латышка – вот кем стала теперь Регина. Для пущей
конспирации вытравили перекисью каштановые волосы, сделали другую прическу,
нацепили очки. Потом сыграли свадьбу, поменяли фамилию Капстыньш на
Войцеховскую и окончательно замели следы. Приметное родимое пятно приходилось
тщательно прятать, но тут Господь послал Петра Львовича, и проблема решилась.
– Вы что, прихватили с собой
драгоценности, когда в шоке уходили из дома? – спросила я.
Фрида отрицательно покачала головой. Про
«золотой запас» она вспомнила только после свадьбы. Рассказала Вольдемару, и
тот предложил проверить, вдруг драгоценности целы. Правда, муж боялся отпускать
на старую квартиру жену и хотел пойти туда сам. Но тайник открывался хитро, и
Фрида решила рискнуть. Она накрасилась, нацепила темные очки.
Вера Андреевна не узнала бывшую соседку. Пяти
минут хватило, чтобы вытащить клад. Браслет, кулон и кольца Фрида надела на
себя, николаевские червонцы и золотой слиток сунула в сумочку. Через несколько
месяцев Владимир Сигизмундович нашел ювелира, который распилил слиток на
кусочки. Они стали продавать его частями. Купили дом в Подмосковье, мебель,
холодильник… Родились сыновья: сначала Степан, потом Петька. Фриде стало
казаться, что она на самом деле латышка, потерявшая родственников. Прошлая
жизнь исчезла, как сон. Вольдемар был замечательным мужем: нежным и ласковым.
Росли отличные дети. Иногда по ночам в голову заползала такая странная мысль: а
существовала ли на самом деле Ирочка? Где и кто похоронил ребенка? Но потом, с
годами, подобные вопросы перестали терзать Фриду. И много, много лет женщина
жила счастливой жизнью, в полной гармонии с собой.
Удобный мир снова рухнул на этот раз в первый
день нового года. Фрида была не в ладах с невесткой и удивилась, когда та без
стука вошла в ее спальню. Начала было по привычке ругаться, но осеклась, увидав
в руках невестки ксерокопию паспорта Ольги Никишиной. Люлю очень спокойно
заявила старухе, что нашла документ и знает абсолютно все, но ради семейного
спокойствия и благополучия готова молчать. Взамен же требует оставить ее раз и
навсегда в покое и перевести дом и счет в банке на ее имя.
Фриде деваться было некуда, Люлю,
издевательски улыбаясь, сообщила, что в случае отказа моментально расскажет
Степану правду про мать. «Представляю, как он обрадуется, – посмеивалась
Лариса, – если узнает о «безупречном» прошлом матушки. Убийца и жена
военного преступника – вот кто вы на самом деле». Старуха, тихо радуясь, что
мерзкая невестка не разузнала ничего про Минск, согласилась отдать дом и
сбережения. И вдруг Люлю умирает. Фриде показалось, что судьба еще раз
подкинула ей козырную карту, и она успокоилась. Но тут приехала я и учинила ей
настоящий допрос с пристрастием.
– Как вы ухитрились засунуть стрихнин в
капсулы, в лекарство, которое принимала Люлю?
– Поверь, это не я. Ларису убил кто-то
другой. Не скрою, ее смерть совершенно не огорчила меня. Но я не убийца.
Смешок вырвался из моей груди. Раз начав,
трудно остановиться. Фрида покраснела.
– Святая правда. Согласна была отдать
мерзавке все за молчание. И потом, как я могла подняться на второй этаж в
будуар? Да и не знала я ни о каких капсулах, даже не предполагала, что она
принимает лекарство.
Наступило молчание. Из столовой донеслись
голоса, звон посуды, счастливый смех Мишеньки.
Вдруг старуха схватила меня за локоть жаркой
рукой:
– Дарья, не губи!
Я ничего не ответила. Фрида сжала руку
сильней.
– Зачем тебе наш позор? Ну, заберут меня
в каталажку, я старая и так скоро помру. Вся грязь на Степку с Петькой
выльется. Ты-то что с этого получишь? Сколько лет прошло, трава на могилах
выросла. Не губи, Дарья.
– Поклянитесь, что не убивали Лариску!
Старуха медленно подъехала к окну, подняла
правую руку:
– Клянусь, пусть расшибет паралич, если
вру.
Немного странная клятва, ноги у нее и так не
ходят, но я поверила. Значит, не Фрида! Кто же тогда?
Глава 23
Домой приехала только к вечеру, совершенно
разбитая. Почему-то болели руки и слегка подташнивало. В холле на столике
лежала записка: «Ждали до семи и отправились в лицей. Машка очень обиделась».
Боже, совсем забыла! В школе сегодня премьера спектакля, с Марусей в главной
роли. Ну что я за мать!
