Вдруг из гостиной послышался звук, кто-то
включил телевизор. Я пошла в комнату. Никого. Внезапно телик переключился на
другой канал. Удивившись донельзя, я двинулась к нему и увидела, что в кресле
сидят кошки. Выпрямив спины, они внимательно глядели на экран. Я остолбенела.
Вот это да! Кошки сами включают телик, никогда про такое не слышала! Каким
образом, интересно? Наверно, неудобно орудовать когтистой лапой, кнопочки на
аппарате вон какие маленькие! Внезапно Семирамида пошевелилась, и ОРТ сменилось
на НТВ. Я так и подскочила, ну и ну! Семирамида принялась самозабвенно чесать
ухо, и каналы замелькали как бешеные. Подойдя к креслу вплотную, я поняла, в
чем дело: животные сидели на пульте. Слава богу, а то я уже решила обратиться
за советом к психиатру.
Выпив сладкого чая с булочкой, я придумала,
как реабилитироваться в глазах Мани. Сейчас половина девятого. Куплю во
французской булочной ее любимые пирожные с кремом и поеду в колледж.
Представление должно закончиться не раньше десяти. Зал большой, сяду в самом
углу и скажу потом, что опоздала всего на десять минут. Надо только одеться
поприличней. В прошлый раз родительницы в мехах и брильянтах смотрели на меня,
одетую в куртку, словно на вошь. Поколебавшись, вытащила из чехла серебристую
норковую шубку, кожаную шляпку с полями и сапоги на высоком каблуке.
В булочной изумительно пахло. Пирожные здесь
всегда еще теплые и кофе восхитительный. Ничего не случится, если посижу минут
десять. Почти все столики оказались заняты, и мне достался самый неудобный – за
колоннами, возле кухни. Нежный заварной крем наполнил рот, и глаза невольно
зажмурились от восторга. Но уши остались открытыми, и в них влез удивительно
знакомый голос.
– Не нервничай. Скоро все изменится.
Чуть-чуть повернув голову вправо, я увидела в
пространстве между колоннами другой столик, а за ним… Полину и какого-то
мужчину.
– Легко тебе говорить, Марина, –
отозвался кавалер.
Я опустила поля шляпки пониже и пригляделась
повнимательней. Надо же, Марина, а как похожа на Полину.
– Недолго осталось, уже почти везде
посмотрела, – сказала женщина, – не попала только к Фриде в комнату и
в спальню к Степану. Ну, со старухой все просто. Завтра скажу, что на Южном
рынке распродажа мулине, она туда и укатит.
От неожиданности я чуть не выпала из-за
столика. Значит, все-таки Полина.
– Слышь, Рина, – сказал
кавалер, – навряд ли это у старухи, скорей всего Степка припрятал. Будь
внимательна. Дом большой, полно потайных мест. В гостиной везде посмотрела? И
куда они ее дели, сволочи?
– Не нервничай, – улыбнулась Полина.
– Как справляешься с собаками? –
поинтересовался мужик. – Ты там поосторожней, а то живо сообразят, что к
чему.
– Пока Господь миловал, ничего
серьезного. Вчера, правда, соседка приволокла лысого кота, но Степан сам его
осмотрел. Вот идиот. Держит лысика в руках и сообщает бабке: «У него экзема». А
потом ко мне: «Твое мнение?» Я так нахмурилась и говорю: «Кажется, экзема». Ну
и пронесло.
Кавалер рассмеялся:
– Умница! Только ищи хорошенько, все
прочеши.
– Ладно, ладно, – отмахнулась
дама, – нечего меня учить, лучше пирожных еще купи, тех, с вишнями.
Мужчина послушно встал и двинулся к кассе. Я
низко склонилась над сумочкой, делая вид, что ищу помаду, потом бросила быстрый
взгляд на его лицо. Не может быть! Наверное, обозналась! Но зрение у меня
стопроцентное, как у горного орла, просто не могла поверить собственным глазам.
Пирожные для Полины покупал сейчас Кирилл, муж Дианы. Возвращаясь к своему
столику, он прошел мимо меня, и я еще раз убедилась в этом. Хорошо, что
вырядилась в шубку и шляпу, ни за что ему меня не узнать. Привык видеть в
куртке и джинсах.
Сладкая парочка пошепталась еще немного и
двинулась к выходу. Прикрываясь коробкой, я поковыляла за ними. Проклятые
каблуки то и дело подворачивались, полы шубки путались между ногами.
Заговорщики сели в Полинину машину и покатили
в сторону Садового кольца. Швырнув коробку с пирожными на заднее сиденье,
поехала следом за ними. «Жигули» затормозили в Большом Козловском переулке у
дома 7, где внизу располагался продовольственный магазин. В столь поздний час
почти все окна в этом небольшом доме были темные. Кирилл с дамой нырнули в
подъезд, и через пару минут в окнах квартиры на втором этаже вспыхнул свет.
Я поглядела на часы, вскочила в «Пежо» и
понеслась в колледж. На стоянке яблоку негде было упасть. Пришлось втискиваться
задом между «БМВ» и «Вольво». Ненавижу парковаться задним ходом и, честно
говоря, не умею. В спешке глазомер изменил, «Пежо» взбрыкнул. Выбравшись из
машины, обнаружила, что разбила фару соседнему «Вольво». Мучимая раскаянием,
написала записку: «Уважаемый хозяин «Вольво»! Случайно повредила ваш
автомобиль. Прошу извинения, убыток возмещу». Так, теперь номер телефона,
подпись, и бегом в зал. Успела как раз вовремя. Гремели аплодисменты, артисты
раскланивались. Я подошла к сцене. Увидев меня, Маруська расплылась в улыбке и
спрыгнула со сцены:
– Мамочка, пришла все-таки!
– Конечно, детка. Разве могла я забыть о
премьере. Очень понравилось, ты была просто неподражаема!
– А почему не заглянула ко мне за кулисы
в антракте?
– Солнышко, ездила в кондитерскую за
твоими любимыми пирожными, чтобы отпраздновать успех.
– Купила корзиночки с белым кремом?
Я кивнула. Маня издала воинственный клич и
кинулась переодеваться. Поболтав с учителями и услышав, что лучше моего ребенка
никого нет, я пошла в гардероб.
Первые два класса Маня училась в обычной
средней школе. Учительница Раиса Ивановна, невзрачная особа лет шестидесяти,
постоянно носившая какие-то бесформенные вязаные кофты, считала дочь слишком
непоседливой, болтливой и неаккуратной. Вечно ворчала, что пишет Маня медленно
и не всегда быстро соображает. Каждый раз при виде меня лицо «Песталоцци»
искажала гримаса. Видя, что другие матери постоянно таскают презенты, я купила
Раисе Ивановне небольшой флакон «Красной Москвы». Преподавательница недовольно
поджала губы, сунула небрежно коробочку в стол и поставила Маруське одни
тройки. Бедный ребенок плакал по утрам и боялся идти в школу. Уж не знаю, чем
бы все закончилось, но тут мы уехали во Францию, и два года Машка проучилась в
Париже. Вернувшись в Москву, я сразу устроила ее в дорогой колледж. Самым
чудесным образом недостатки девочки превратились в достоинства. Непоседливая,
говорливая, медленно пишущая? Нет. Живая, с хорошей речью, основательно
осваивающая материал, старательная. Никаких презентов в колледже не брали,
только ежемесячную плату в твердой валюте. Хвалили безостановочно, ставили одни
пятерки. Теперь Маруська рыдает, если не может пойти на занятия, а учителей
называет «пусиками».
