Полковник преспокойненько сел ужинать и
демонстративно не говорил ни слова о взрыве. Разговор крутился вокруг утки с
яблоками и печеной картошки. После ужина мы закурили. Приятель ехидно спросил:
– Не бросила?
– С какой стати?
– Думал, сегодняшнее происшествие надолго
отобьет у тебя охоту дымить. Ну, кому насолила?
– Понятия не имею, – искренне
ответила я. – Может, ошиблись. Перепутали одну иномарку с другой? Хотели
банкира убрать, а досталось мне?
– «Пежо» в Москве не так много, не
«шестисотый» «мерс», – покровительственно объяснил Александр
Михайлович, – к тому же редкого цвета. Лучше вспомни, кто знал о поездке в
парикмахерскую. Бандиты понимали, что сразу из салона ты не уйдешь, и
спокойненько установили элементарное, но эффективное взрывное устройство.
– Кто знал? Машка и Ольга.
– Больше никто?
Сказать про Ленку? Впутать бедную девушку,
которая совершенно ни при чем, в расследование?
– Нет.
– Ладно, – бросил приятель, –
сменим тему. Что ты искала в квартире погибшей Раи Лисицыной?
– Никогда там не была.
– Значит, признаешь, что имя и фамилия
знакомы?
– Нечего на мне свои милицейские фокусы
демонстрировать, – разозлилась я, – женщину не знаю, в квартире не
была.
Полковник посмотрел в окно, потом почти
ласково сказал:
– Душенька, нельзя же мерить всех по себе
и думать, что мир состоит из одних идиотов.
– Я не идиотка!
– Только кретинки оставляют на месте
преступления записные книжки.
– Вот это да. Как догадались, что моя?
– Элементарно, Ватсон, – ухмыльнулся
полковник, глядя на мое растерянное лицо. – Позвонили по всем телефонам и
выяснили, что у всех абонентов есть одна общая знакомая – ты. К тому же лично я
хорошо помню, как ты чертыхаешься, пользуясь электронной книжкой, да и мой
домашний телефон там есть, а его имеют всего пять человек.
– Ладно. У меня недавно украли сумку.
Вор, наверное, пришел к Лисицыной и забыл книжку на кухне.
Александр Михайлович затянулся и тихо спросил:
– Откуда ты знаешь, что на кухне?
Вот черт, проговорилась.
– Не расстраивайся, – успокоил
приятель, – там еще полно улик. Например, виски с содовой.
– Виски?
– Ну да, «Белая лошадь». Раиса была
сильно пьющей, и ты купила в супермаркете на первом этаже ее дома дорогую
бутылку. Продавщица отлично тебя запомнила и описала в деталях. Кстати, в
другой раз, когда соберешься кого-нибудь убивать, снимай приметные серьги. Они
особенно понравились торгашке. И совсем глупо, вытерев выключатели, оставить на
столике в холле хорошо залапанную «Белую лошадь».
– Никого я не убивала, она уже плавала в
ванне, когда я пришла.
– С этого места поподробней, –
попросил приятель.
– Раисина мать моя дальняя знакомая.
Живет не в Москве и, конечно, волнуется о дочери. Вот и попросила сходить к
ней, посмотреть, что к чему. Когда я пришла, дверь оказалась незапертой, а в
ванне лежал труп хозяйки.
– Зачем ходила по квартире?
– Искала девушку.
– В шкафу тоже?
– Туда просто из любопытства заглянула.
– Почему не вызвала милицию?
– Испугалась до полусмерти и убежала.
Полковник принялся равномерно постукивать
ботинком об пол.
– Не надо, – бросила я раздраженно.
Ну что за люди вокруг! В любой другой семье
пережившего взрыв положат в постель, окружат заботой и вниманием, подадут чай
со сладкими булочками. Но только не в нашей. Орут, ругают и устраивают допросы.
Я демонстративно зашмыгала носом, взяла со
стола салфетку и принялась вытирать лицо.
– Ой, перестань, пожалуйста, –
захохотал приятель, – «не верю», как говорил Станиславский. К тому же у тебя
совершенно сухие глаза. Вот что, кончай ломать комедию. Пока, честно говоря, не
понимаю, в какую гадость ты вляпалась. Но, имей в виду, лучше прямо сейчас
рассказать правду. Думаешь, убийца остановится?
С этими словами полковник встал и, уходя, так
хлопнул дверью, что Черри с перепугу подскочила на диване. Я прислушалась к
скрипу лестницы. Приятель пошел на второй этаж, подговаривать сына с невесткой
установить за мной слежку.
Следовало признать, однако, что кое в чем
полковник оказался прав. Глаза и в самом деле совершенно сухие. В следующий раз
капну чуть-чуть нашатыря в платок, веки тут же покраснеют, и польются слезы. И
передвигаться по городу стану на наемных машинах, пусть взрываются себе на
здоровье.
Вечером, вернее уже ночью, позвонил Федька
Зайцев. Комсомольская работа приучила его тут же докладывать о достигнутых
успехах. В общем, правильная привычка. Чуть зазеваешься – и кто-нибудь не
ленивый первым прибежит к начальству и снимет пенки.
– Нашел, – бодро отрапортовал
Федька, – пиши. Качалинск, Вокзальная улица, 11.
Я повесила трубку. Действовать начну завтра.
В Качалинск, маленький городок, можно
добраться на поезде всего за три часа. Купив билет на экспресс и заняв место в
купе, я облокотилась на столик и стала смотреть на пробегающий за окнами унылый
пейзаж. Ну не чудеса ли – проехали какой-то час и попали в совсем другую
страну. Во Франции, к примеру, нет такой ужасающей разницы между уровнем жизни
в Париже, Дувре или крохотном Эксе в Провансе. Там в провинции просто иной
образ мыслей, более спокойное, монотонное существование. У нас же такое
ощущение, что едешь по территории, где только что отгремела война. Везде
неработающие заводы, незаконченные стройки и стаи грязных, ободранных собак.
Качалинск был типичным промышленным городком.
Прямо у станции высилось пятиэтажное стеклянное здание с вывеской «ООО
«Качалсталь». На площадке тосковало несколько машин. Плохо заасфальтированная
дорога вилась между небольшими разномастными домиками. Из железного ларька,
набитого дешевой водкой, жвачкой и «Сникерсами», неслась слезливая песня про
чью-то плюшевую юбку. Несколько толстомордых теток разложили на картонных
ящиках нехитрый товар: головки чеснока, соленые огурцы, сигареты и трусы
невероятных размеров и раскрасок.
Наконец рядом со мной тормознул дребезжащий
«жигуль».
– На Вокзальную!
