– Вроде никаких. Одета в джинсы, розовый
пуловер и черные сапоги. Куртка «дутая» синего цвета.
Трубка помолчала, потом пролаяла:
– Приезжайте, есть похожая.
Зайка и Кеша, с побелевшими лицами, так
дрожали, что никак не могли попасть в рукава курток. Всю дорогу до морга мы
тупо молчали и внутрь вошли, держась за руки.
Мрачная баба выкатила каталку и сдернула
грязную, бурую простыню. Я уставилась на труп, чувствуя, что отлегло от сердца.
Мертвой девушке было не меньше семнадцати.
Крашеная блондинка, на животе шрам. Тут же находились вещи. Джинсы, но не
«Levi`s», и кофта – не розовая, а бордовая. Кровь бросилась в голову, уши
загорелись огнем, стало невыносимо жарко, потом холодно, пол кинулся навстречу,
и я потеряла сознание.
Резкий, омерзительный запах проник в ноздри.
Глаза открылись сами собой. Надо мной, дыша в лицо перегаром, склонился санитар
со смоченной нашатырем ваткой в руке. Я села на грязном полу. Каталку с трупом
уже увезли. Какое счастье, что это не Маня. И какой все-таки ужас. Ведь у
убитой тоже есть мать!
Зайка с Аркадием помогли встать. Спотыкаясь, я
добрела до машины и упала на заднее сиденье. В салоне успокаивающе пахло
Олиными духами и Аркашкиными сигаретами. Внизу на коврике валялась оброненная
Марусей белая варежка. Господи, вдруг ребенок пришел домой и ткнулся носом в
закрытые двери!
На всей скорости понеслись обратно. Но надежда
оказалась напрасной. В растерянности сели в холле. Что делать? Почему Машка не
позвонила? И тут зазвонил телефон. Я схватила трубку и прохрипела:
– Алло!
– Добрый вечер, – вежливо сказал не
то женский, не то мужской голос. – Надеюсь, вы не очень испуганы? Машенька
у меня, жива, здорова и передает вам привет.
– Кто вы?
Голос тихо засмеялся:
– Не могу прямо ответить на этот вопрос.
– Что вы хотите?
– Немного. Всего сто тысяч долларов, для
вас не слишком крупная сумма. Обязательно мелкими купюрами – по десять и
двадцать баксов. Сложите их в сумку. Завтра в 22.00 позвоню и скажу, что вы
должны делать дальше. И еще…
– Что?
– Дорогая, к чему такая торопливость!
Во-первых, вы прекратите свои дурацкие расследования и никому не скажете о том,
что сообщила вам в «Скорой помощи» умирающая Марина.
– Откуда вы знаете, что я была вместе с
ней в машине?
Голос опять рассмеялся:
– Милая, когда суетесь не в свои дела,
крайне опасно появляться на телеэкране, тем более в такой популярной программе,
как «Дорожный патруль». И не перебивайте меня. Итак, будете вести себя тихо-тихо,
не станете обращаться в милицию и похороните всю известную вам информацию. В
противном случае Маруся никогда не вернется домой.
– Дайте девочке трубку.
Послышался шорох, треск, потом звонкий голосок
произнес:
– Мамусечка, я жива, и мне не сделали
ничего плохого.
– Детка, ты где?
Снова раздался треск, и голос произнес:
– Хватит, если сделаете все, как велено,
скоро встретитесь с дочерью.
Раздались гудки. Я уставилась на сына с
невесткой, они на меня. До девяти утра просидели в столовой, наливаясь кофе. От
возбуждения совершенно не хотелось спать. Еще не было одиннадцати, когда я
пришла в кабинет управляющего банком.
Семен Николаевич знает, какими суммами мы
располагаем, поэтому каждый наш визит обставляется весьма торжественно. Только
я подхожу к окошку и протягиваю документы, как за спиной оператора возникает
сам управляющий. Мило улыбаясь, он ведет меня в кабинет, а там кофе и
великолепный коньяк. Деньги в фирменном конверте я получаю из рук в руки.
Однако на этот раз вышла заминка. Услышав, что
мне нужны сто тысяч купюрами по десять и двадцать долларов, Семен Николаевич
вскинул бровь:
– Придется немного подождать.
Я кивнула, и мы завели беседу о последней
выставке молодых художников. Банк поддерживает юные дарования, покупая у
наиболее талантливых картины и скульптуры. Семен Николаевич как раз хвастался
новым протеже, обнаруженным в Екатеринбурге, когда в кабинет вошла секретарша.
На этот раз вместо конверта в ее руках был бумажный пакет с веревочными
ручками. Она поставила его на обитый зеленой кожей стол и удалилась.
Пересчитывать деньги в подобной ситуации не принято, и я положила пакет в
большую сумку.
Семен Николаевич проводил меня до двери, затем
помялся и сказал:
– Вы наш старый и очень уважаемый клиент.
Банк заинтересован в таких вкладчиках, поэтому прошу вас: будьте осторожны. Как
правило, люди, которым требуются крупные суммы мелкими купюрами, редко
удовлетворяются одноразовой сделкой.
Я округлила глаза и пропела сладким голосом:
– Не понимаю, о чем вы! Плачу репетиторам
дочери по десять и двадцать долларов за урок, поэтому дома должны быть мелкие
деньги.
– Конечно, конечно, – поспешил
согласиться управляющий.
Из дома позвонила Войцеховским и потребовала к
телефону Фриду.
– Чего тебе? – рявкнула старуха.
– Как там Рафаэлла?
– Кто? – изумилась Фрида.
– Ну, новая домработница, Валентина.
– Нормально, сейчас мебель натирает.
– А Полина?
– Вчера Степка отвез ее в Качалинск.
– Вот что. Валентина в ближайшее время
должна находиться дома. Если приедет Лена с Сержем, пусть спрячется в комнате,
запрется на щеколду и никому не открывает. Запретите ей брать что-либо из рук
Ленки: деньги, воду, еду. А еще лучше прямо сейчас позвоните Радову, скажите,
что Степа заболел гепатитом, страшная зараза, и приезжать пока не следует. А
Валю даже на пять минут в магазин не выпускайте. И проверьте, нет ли утечки
газа в подвале.
– Что за чушь! – искренне изумилась
старуха.
– Фрида, – строго сказала я, –
делайте, что велю. Иначе у вас в доме будет еще один труп. Представляете, как
обрадуются соседи! Им хватит пищи для разговоров на год. Немедленно звоните
Сержу и постарайтесь его уговорить.
Старуха, помолчав, сказала:
– Во что ты нас втравила! Ладно, будь
по-твоему, позвоню.
Нет, все-таки она молодец, в таком возрасте
совершенно ясная голова.
