– Мне пора.
Его веки дрогнули от удивления – зевать было его привилегией. Он не мог припомнить, чтобы женщины зевали, разговаривая с ним, даже если разговоры продолжались всю ночь. Он нахмурил брови.
– Почему так рано?
– Мне завтра утром на работу.
– Звучит неубедительно.
– Это ваше право мне не верить, мистер Карделли, – вежливо ответила она.
Он замер от удивления.
– Ты еще и фамилию мою помнишь?
– У меня хорошая память.
– В отличие от меня. – Он одарил ее сверкающей улыбкой. – Тебя не затруднит напомнить свое имя?
– Ева. Ева Питерс.
Ева? Он сразу представил себе первую женщину.
Одну—единственную на Земле. Короткое, простое и такое яркое имя. Оно говорило само за себя. Падшая женщина, вкусившая запретный плод и изгнанная за это из рая. Он хотел вставить ехидную шутку про змия—искусителя, но что—то в ее умных глазах его остановило.
– Так что за работа заставляет вас вставать в такую рань, мисс Питерс? Может, вы сиделка? – предположил он. – Либо это, либо вы доите коров!
Ева не смогла сдержать улыбки.
– Не угадали, мистер Карделли!
Она не собиралась поддаваться его обаянию и смеяться над его шутками. Она хотела только одного – убраться отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Он выбивал ее из колеи, заставлял чувствовать себя той, кем она не являлась на самом деле. Она предпочитала всегда владеть ситуацией, быть невозмутимой, объективной и разумной, но сейчас ее душой овладели фантазии, больше присущие наивной девочке—подростку в платье, взятом напрокат. Она вдруг захотела узнать, каково ощущать себя в руках Луки Карделли, каково заниматься с ним любовью?
Распахнутая кремовая рубашка открывала завитушки темных волос на его широкой груди, и на одну нелепую, бредовую секунду она представила, как он прижимает ее к себе, как сильные руки заключают ее в объятия, из которых ни одна женщина не захочет вырываться. Ее серо—зеленые глаза на мгновение помрачнели, и Лука заметил это.
– Не уходи, – сказал он просто. – Останься еще ненадолго, поговори со мной.
Она почувствовала его запах, настоящий дурман.
– Не могу, – сказала она с улыбкой, которая, как ей показалось, была слишком натянутой.
Она поставила бокал на подоконник.
– Мне действительно пора.
– Это, конечно, ваша прерогатива, – насмешливо сказал он.
– До свиданья, – сказала она. – Рада была встретиться вновь.
– Arrivederci,
[3]
cara.
Он стоял и смотрел, как она пробирается к двери.
Вероятно, за этой сценой наблюдала и блондиночка, так как она тут же возникла рядом. Ее короткие ноги были еще заметнее рядом с изящной, длинноногой Евой, и внезапно он почувствовал раздражение.
– Ты же пошел звонить, Лука, – протянула блондинка с надутым видом.
Интересно, надувать губки – это единственное, что она умеет делать? – подумал он, начиная выходить из себя.
– Меня отвлекли, – медленно и манерно проговорил он. – Спасибо, что напомнила.
Он сделал вид, что не понял, зачем она подошла, а блондинка только разинула рот, когда он небрежным движением достал из, кармана мобильный телефон и направился на улицу звонить. Там ему никто не сможет помешать, да и сигнал снаружи ловится лучше. И еще там можно полюбоваться удаляющейся Евой Питерс, которая шла этим теплым вечером по дорожке вдоль залитого лунным светом моря.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Ева хорошо знала общепринятое мнение людей о том, что работа на телевидении – сплошной праздник. Но люди ошибались. Вставать в три тридцать каждое утро никогда не было для нее праздником.
Это утро не стало исключением. Напротив, оно еще омрачалось мерзким, холодным ветром и мелким дождем, который способен превратить самые прямые и послушные волосы в жесткий спутанный комок.
Как на автопилоте она приняла душ и выпила крепкий черный кофе. Когда за ней заехала машина, чтобы отвезти в студию, она, как обычно, расположилась на заднем сиденье с утренними газетами, только на этот раз ей сложно было сосредоточиться на новостях. Она провела беспокойную ночь, а причиной беспокойства был Лука Карделли. Он ворвался в ее сны, подобно ослепительному метеориту, его темные дразнящие глаза сверкали насмешкой, словно намекая, какую прекрасную возможность она упустила, уйдя с вечеринки так рано.
Что же, сны имеют право быть странными и загадочными, потому что, в отличие от жизни, они не поддаются контролю. Всего—то, что сделал красавец брюнет – пробудил в ее подсознании что—то давно оставленное в подростковом возрасте, но, как оказалось, не забытое.
Но вскоре сны были благополучно забыты. Они ненастоящие. Ненастоящим ей казалось и неровное биение сердца, когда она вспоминала о Луке. Изо всех сил старалась Ева выбросить его из головы, но он упорно торчал там, не желая исчезнуть. Она уже жалела, что не спросила у Майкла, надолго ли приехал синьор Карделли. Скорее всего, это мимолетный визит. Его жизнь не здесь. Его жизнь в Италии, другая жизнь в чужой стране, такой же чужой для нее, как и он сам.
В тот день в утреннем шоу в числе нескольких номеров был эпизод с собакой, которую долго учили выть нечто похожее на национальный гимн. Неожиданно несчастное животное отказалось выполнять команду. Бедный пес испугался, съежился, и его вырвало в углу студии. Джонни, хозяин пса, пришел в ярость, и когда неудачный рабочий день закончился, Ева с облегчением покинула студию. Машина высадила ее у дома в начале двенадцатого. Она поднялась наверх, смыла студийный грим и долго стояла под горячим душем.
После шквала хлещущей воды почувствовав себя человеком, она натянула черные джинсы и темно—серый свитер, заранее предвидя, что не слишком опрятные детские ручонки будут ее обнимать и тискать. Сев за руль, она направилась к Майклу и Лиззи, сделав по дороге остановку, чтобы купить в подарок Кейси альбом для раскраски и цветные карандаши. Дверь открыла Лиззи, возбужденная, словно вечеринка вот—вот должна была начаться, а не закончилась вчера ночью.
– Ева! Ты выглядишь великолепно!
– Ну уж нет. Я не накрашена и в старых поношенных джинсах.
– По крайней мере, сегодня утром ты классно смотрелась по телевизору!
– Это делает честь не мне, а гримеру! Ты видела собаку, которой стало плохо?
– Видела ли я? Майк специально записал это для меня! Бедная собачка! Пошли в дом. Майк гуляет с Кейси, но они скоро вернутся.
– Как поживает моя маленькая красавица крестница? – спросила Ева, входя в просторную, светлую гостиную на первом этаже. – Я подумала…
