Глядя в эти холодные, насмешливые глаза, Зуки остолбенела. Но скоро опомнилась.
- Боже мой! - выдохнула она в ярости. - Бессердечный, вечно манипулирующий другими мерзавец! Убирайся! Убирайся, пока я не подняла на ноги весь дом.
Как бы соглашаясь с тем, что она сказала, он кивнул.
- Конечно. Ты, наверно, хочешь переодеться.
Перехватив его взгляд, Зуки вспомнила, что на ней лишь бикини и прозрачный халатик.
- Но прежде, чем уйти, я хочу сделать тебе предложение, которое тебя, возможно, заинтересует.
- Никакое твое предложение не может меня заинтересовать!
- Не драматизируй, Зуки. Никогда не отказывайся, не выслушав. Это может быть самое заманчивое предложение в твоей жизни…
- Обещание, что я больше никогда не буду иметь несчастье лицезреть тебя и выслушивать твои лицемерные поучения? - предположила она сухо.
- Наоборот, - ответил он вкрадчиво. - Я предлагаю тебе стать моей любовницей.
Наступило напряженное молчание. С возрастающим ужасом Зуки смотрела на Паскуале.
- Не верю своим ушам, - наконец вымолвила она. - Ты, должно быть, совсем сошел с ума!
- Может, чуть-чуть. - Его темные глаза загорелись, как будто он согласился с нею. - Но так уж ты на меня действуешь.
- Либо это, либо у тебя весьма извращенное чувство юмора.
- Да нет. Я никогда не шучу, если речь идет о бизнесе, - отозвался он холодно, как будто ему каждый день приходилось говорить на такую странную тему.
- Бизнес? Ты называешь свое нелепое и оскорбительное предложение бизнесом?
- Ну конечно. Быть любовницей - ведь это бизнес, разве не так? Обмен товаром. Ты станешь пользоваться всеми преимуществами как моя любовница. Будешь получать удовольствие, у тебя появятся всякие побрякушки, тебя ждут роскошные поездки… А в обмен на все это я буду обладать твоим восхитительным телом. Да ладно, Зуки, - нахмурился он, наблюдая за выражением ее лица, - пожалуйста, не смотри на меня так, словно ты только что вышла из монастыря. Ты, наверно, и раньше получала подобные предложения. Или будешь меня убеждать, что поехала бы на уик-энд с Сальваторе, если бы он пригласил тебя в какой-нибудь задымленный фабричный город, а не на роскошную виллу на Средиземном море? Почему бы не признаться, что, как и большинству женщин, тебе трудно устоять перед соблазнами, которые дает богатство?
Какой цинизм, подумала Зуки, не веря своим ушам. Она посмотрела на него с нескрываемым презрением.
- Я не намерена перед тобой оправдываться. К тому же, что бы я ни сказала, твой извращенный ум все переиначит. Но одно я скажу, Паскуале. Даже если бы ты остался единственным мужчиной на земле, я все равно не согласилась бы стать твоей любовницей. И это не слова. Видишь ли, во-первых, я достаточно зарабатываю, чтобы самой покупать себе побрякушки и оплачивать поездки. Я независимая женщина, и никакой мужчина не сможет меня купить! Но что еще важнее, - продолжала она, немного отдышавшись после такого страстного монолога, - любовницам, как всем женщинам, нужны не только побрякушки и роскошные поездки. Даже самым черствым из них нужно хоть чуточку любви и уважения. Но ты не знаешь значения таких слов, их в твоем словаре, по-видимому, нет, а может, никогда и не было. Тебе недоступно ни то, ни другое. В любом случае у меня больше нет желания это обсуждать. Так что уходи.
- Мне следует понимать это как отказ? - с издевкой уточнил он и улыбнулся обаятельной улыбкой. - Твои слова звучат как отказ, но я считаю, что это просто вызов.
И почему только у него такой глубокий и бархатистый голос, которому абсолютно невозможно противостоять? - с возмущением подумала Зуки.
- Считай это окончательным отказом, Паскуале. Мне бы очень не хотелось вселять в тебя надежду. - Сарказм в ее голосе вызвал у него ироническую улыбку. - Ты уйдешь, наконец?
- Да, я ухожу. - Уже взявшись за ручку двери, он подчеркнуто спокойно сказал: - Посмотрим, насколько «окончательным» окажется твой отказ. Я человек решительный. Можешь мне поверить, я хочу тебя больше, чем когда-либо хотел любую другую женщину, и, более того, я намерен получить тебя. То, что началось между нами семь лет назад, я хочу завершить, - с хрипотцой в голосе заявил он и вышел.
Потрясенная таким признанием, Зуки не успела придумать, что сказать в ответ.
Через десять минут после ухода Паскуале в дверь снова постучали, но, ошеломленная происшедшим, Зуки ничего не слышала. Сидя на кровати, она размышляла над странным предложением Паскуале стать его любовницей и его решимостью принять ее вызов. Она была уверена, что оно было сделано в момент безумия, связанного с сексуальным срывом. Ей абсолютно не хотелось опять увидеться с Паскуале.
В дверь снова постучали.
- Убирайся! - машинально крикнула она.
- Зуки! Я должен с тобой поговорить! Пожалуйста! Это важно!
Это был Сальваторе. Бросившись к двери, она распахнула ее и накинулась на него:
- Какого черта ты не сказал мне, что обручен с секретаршей Паскуале Калиандро? И вообще, почему ты не сказал, что обручен?
- Но ведь у нас все офици… мы на работе, - жалобно возразил Сальваторе, - мы не делаем ничего такого, чего надо стыдиться!
- То-то и оно, но этому тирану Паскуале, который во все вмешивается, все кажется по-другому.
Сальваторе стал испуганно озираться, как будто ожидая, что Паскуале может вот-вот материализоваться где-нибудь поблизости.
- Нас могут услышать; могу я войти?
- Нет, не можешь! Ты с ума сошел? Если ты дорожишь своим здоровьем, держись от меня подальше, и от других женщин - тоже, кроме, конечно, Кристины. Паскуале из тех, кто не дает больше одного шанса. Так что, если ты действительно хочешь жениться на Кристине, я настоятельно рекомендую тебе стать затворником.
- Зуки, пожалуйста, позволь мне войти, - умоляюще поднял руки Сальваторе. - Я все тебе объясню, но я не хочу, чтобы Паскуале меня здесь увидел.
- Почему же?
- Потому что он запугал меня до смерти, - признался Сальваторе.
- Значит, у тебя больше здравого смысла, чем я предполагала, - сурово сказала Зуки, шире открывая дверь. - Ладно, заходи. Даю тебе пять минут на то, чтобы ты все мне объяснил. Все!
- Это будет трудно, - вздохнул Сальваторе.
- Что же ты такого сказал своей невесте о нашей поездке? Почему она позвонила Паскуале и рыдала?
- А-а… в том-то и дело, что… я ей не говорил, - нервно облизывая губы, промямлил Сальваторе. - То есть ничего ей не сказал. Сказал только, что мне надо фотографировать. Но не сказал, что уезжаю с тобой.
- Почему?
- Она… э-э… понимаешь… очень ревнует, - извиняющимся тоном сказал он.
- Да будет тебе, - сердито возразила Зуки. - Неужели ты думаешь, что я этому поверю? Ведь как фотограф ты все время работаешь с разными моделями. Если бы она тебя ревновала, ваши отношения и минуты не продержались бы.
