Новость была достаточно удручающей, но Эмма была так напугана, что засунула медицинское заключение в ящик стола, предполагая признаться Винченцо, когда будет «подходящее» время. Но как сказать мужчине, что его самая заветная мечта никогда не исполнится?
Винченцо нашел секретный конверт. Таким взбешенным она его еще никогда не видела.
— Когда ты собиралась сказать мне? — спросил он чужим голосом. — Или, может, вовсе не собиралась?
— Конечно, собиралась!
— Когда?
— Когда момент был бы подходящим, — пролепетала Эмма.
— И когда же он был бы подходящим? Разве существует оптимальное время, чтобы объявить мужу, что ты неспособна родить ему ребенка?
Она никогда не видела Винченцо таким. Как будто сама жизнь ушла из него.
Ее бесплодие вбило еще глубже клин между ними. Винченцо предпочел сосредоточиться на ее обмане. На том факте, что она пошла к врачу тайно. В конце концов, Эмма поняла, что ему надо кого-то винить, а кто подходит лучше, чем она? Мало того, что он поплыл против течения, женившись на англичанке, а не на сицилийке, так еще и выбрал бесплодную!..
Эмма приняла очень тяжелое, но, на ее взгляд, единственно правильное решение: уйти, не дожидаясь, когда их брак рухнет окончательно, похоронив под обломками все хорошие воспоминания. Она сказала себе, что у нее хватит сил и мужества вернуть Винченцо свободу.
Он не стал удерживать ее, когда она сказала, что уходит, хотя лицо его стало жестким и непроницаемым. Возможно, он бы и не заметил, что она ушла, с горечью подумала тогда Эмма, ибо все дольше и дольше задерживался на работе.
Эмма дошла до двери, и, когда обернулась, чтобы попрощаться в последний раз, что-то в его глазах остановило ее.
— Винченцо? — неуверенно пробормотала она.
И тогда муж начал целовать ее, и вся печаль и горечь утерянной любви поднялись на поверхность и перетекли через край. А потом он отнес ее наверх в последний раз для долгой ночи восхитительной, надрывающей сердце любви.
Эмма открыла глаза, когда Винченцо одевался. Его лицо сделалось жестким и холодным, и он сказал:
— Уходи, Эмма и не возвращайся. Ты мне больше не жена.
Позже, сидя в самолете, уносящем ее прочь, она думала, что ослепнет от слез.
А месяц спустя обнаружила, что беременна...
Приехав на железнодорожный вокзал, Эмма зашла в кафе, заказала чашку кофе и вытащила из сумочки недавнюю фотографию сына.
Он точная копия своего отца!
Глядя на это прелестное маленькое личико, Эмма почувствовала, как сердце сжалось от боли и вины. Неужели она пытается защитить свое разбитое сердце в ущерб его нуждам?
В этот момент зазвонил телефон, и она глянула на дисплей. Номер был незнакомый, но она точно знала, кто это.
С бешено колотящимся сердцем она ответила:
—Да?
— Ты уже подумала над моим предложением, carа?
И внезапно Эмма поняла, что больше не может убегать, потому что зашла в тупик и бежать некуда. И больше не может скрывать правду от мужа. Он должен знать о Джино, и она обязана рассказать ему.
— Да, — тихо проговорила она. — Ни о чем другом я и не думала. Мне нужно увидеться с тобой. — И почему не покончить с этим прямо сейчас? Какой смысл еще раз просить Джоанну посидеть с ребенком?
Итак, она передумала, как он и предполагал. Он испытал торжество и предвкушение, сопровождавшиеся горьким привкусом разочарования. Разве не восхищался он тем, с какой горячностью она швырнула его предложение ему в лицо? Разве не увидел в этом отражение той женщины, в которую влюбился, которая проявляла сдержанность, отказываясь спать с ним только потому, что он этого хочет?
Но нет. Похоже, он все это время был прав, и у всех есть цена, даже у Эммы. Особенно у Эммы.
— До вечера я занят. Ты знаешь отель «Винолий»?
Слышала.
Встретимся там в шесть. В баре.
Эмма закрыла глаза от облегчения. Общественное место. Даже Винченцо не позволит себе дать волю гневу в присутствии посторонних.
— Хорошо.
— Ciao, — отозвался он вкрадчивым голосом, прерывая связь.
Эмма вонзила ногти в ладони. Она позвонит Джоанне и скажет, что будет позже, чем планировала. А пока нужно придумать, как лучше сообщить Винченцо, что у него есть ребенок. Страшно даже представить, какова будет его реакция, но что бы он ни сказал, какие бы обвинения или оскорбления ни бросал в нее, она должна все выдержать.
Ради себя и ради Джино.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Сердце Эммы заколотилось как безумное, когда она вошла в бар отеля и увидела Винченцо, разговаривающего с кем-то из персонала. Он выглядел неотразимо, как всегда, и абсолютно уверенно среди всей этой роскоши.
Она нервно огляделась. На бархатных диванчиках, расставленных вокруг столиков, сидели явно не последние люди города. На женщинах, облаченных в дорогие наряды, поблескивали драгоценности.
Еще никогда в жизни Эмма не чувствовала себя так неуютно. Она сама себе напоминала уличную бродяжку, забредшую в шикарный отель, чтобы попросить милостыню у богатых господ. Если б у нее был выбор, она бы немедленно развернулась и вышла, но выбора у нее нет. Теперь — нет.
Винченцо окинул Эмму коротким оценивающим взглядом. Итак, она не провела это время, покупая себе что-нибудь новое из одежды, как сделали бы большинство женщин, планирующих переспать с мужчиной. А это означает, что она на самом деле без средств - или все еще чересчур уверена в своей сексуальной привлекательности. Или и то, и другое.
— Ciao, Эмма, - пробормотал он, когда она подошла.
— Привет, - ответила Эмма, сознавая странность ситуации и то, что служащий отеля смотрит на нее так, словно какой-то инопланетянин только что свалился на них с потолка.
— Метрдотель как раз говорил мне, что, к сожалению, все столики заняты, — сообщил Винченцо. — Но он распорядится, чтобы нам подали напитки на верхнюю террасу.
Взгляд Эммы говорил Винченцо, что она не поверила ни единому слову, а насмешка в его черных глазах сказала ей, что ему наплевать на ее сомнения. Но как она могла возражать в присутствии обслуживающего персонала — и не на это ли он и рассчитывал? Или просто понимает, что является более сильной стороной в этой сделке, и она должна играть по его правилам, если хочет получить развод?
В лифте, когда они поднимались наверх, царило напряженное молчание, которое стало еще более угнетающим, после того как коридорный проводил их в большой номер с роскошной гостиной, украшенной цветочными композициями. Вид из окна был потрясающим, но куда больше бросались в глаза двойные двери, ведущие в комнату с самой большой кроватью, которую она когда-либо видела. Эмма закусила губу. Это оскорбление. Явное и недвусмысленное оскорбление.
