Как бы плохо мужчины ни думали о женщинах, любая женщина
думает о них еще хуже.
Никола-Себастьен де Шамфор, «Максимы и мысли»
Глава 1
В этот день ее вызвал сам Чернов. После событий января
девяносто первого года и ухода в отставку генерала Маркова именно генерал
Чернов, бывший прежде его заместителем, стал руководителем специальной группы
«Кларисса». И именно он теперь вызвал к себе одного из лучших сотрудников
группы — полковника Марину Чернышеву.
Несмотря на свой возраст, — ей шел уже сорок второй
год, — женщина по-прежнему сохранила свою удивительную фигуру и красоту,
не только не стертую годами, наоборот, обретающую внутреннее очарование,
передаваемое мудростью и опытом. Много лет назад, во время операции в Южной
Африке, они были даже близки, Но связь длилась недолго. Они оказались слишком
разными людьми. Их связывала только общая работа и способность аналитического
мышления. Но если сам Чернов был больше практиком, планируя и осуществляя самые
дерзкие операции Первого главного управления КГБ СССР и действуя часто не
только в обход закона, но и попирая моральные нормы, то Чернышева в последние
годы больше занималась аналитической работой, выполняя особые задания бывшего
руководителя группы генерала Маркова.
После того, как в марте девяносто первого генерал Марков
ушел на пенсию, Чернышева занималась разработкой операции в Чехословакии по
закреплению бывшей агентуры КГБ в этой стране. В июле операция была практически
закончена, и все старые связи были либо прерваны, либо восстановлены. И вот
новый вызов к генералу.
В их группе никогда не надевали форму и каждый волен был сам
выбирать стиль гражданской одежды, сообразуясь со своими вкусами и привычками.
Марина любила брючные костюмы. Даже в эту летнюю жару она была в светлых
широких брюках и в белой блузке, плотно облегающей ее тело. Войдя в кабинет
генерала, она коротко кивнула в знак приветствия и, не дожидаясь приглашения,
прошла к столу, села напротив Чернова.
— Добрый день, Марина Владимировна, — сказал, как
всегда улыбаясь, Чернов. Он обращался к ней по имени-отчеству, словно
подчеркивая ее возраст и забывая о том, что они когда-то были близки.
— Добрый день, Сергей Валентинович, — она отвечала
таким же образом, подчеркивая еще более почетный возраст самого Чернова,
которому было уже за пятьдесят.
— Ваша работа по пражскому направлению заслуживает
всяческого поощрения, — отметил генерал, — я докладывал о вас самому
Шебаршину. Он хочет с вами встретиться. Надеюсь, вы не имеете ничего против?
Сарказм в его словах был понятен. Генерал-лейтенант Леонид
Шебаршин вот уже два года возглавлял советскую разведку. Именно ему фактически
подчинялась группа «Кларисса», о существовании которой не знали даже многие
высокопоставленные офицеры ЛГУ КГБ СССР.
Сотрудники «Клариссы», кроме самого руководителя группы,
почти никогда не появлялись в Ясенево, где находился основной центр руководства
советской разведки. Они существовали автономно, словно отдельный остров в
бушующем океане спецслужб.
— Что-нибудь случилось? — спросила Чернышева.
— Это связано с Прагой, — кивнул Чернов, — вы
ведь так и не смогли выйти на «Кучера»?
— Я вам докладывала, — недовольно нахмурилась
Чернышева. — «Кучер» был резидентом Чехословакии в ФРГ. После пражской
«бархатной революции» и объединения Германии он замолчал. Настоящая фамилия
этого человека Флосман, но в Мюнхене он был известен под фамилией Балика.
— Я все помню. Но вам так и не удалось найти этого
Флосмана-Балика. Подозреваю, что именно из-за него Шебаршин и хочет с вами
увидеться.
— Мы нашли всех. Установлены все остальные, —
сказала Чернышева, вспоминая: — Заградка, Ступка, Капек, Здражил. Всех, кроме
Флосмана. Он исчез в Мюнхене и, несмотря на все наши попытки его обнаружить, мы
не смогли его найти. Подозреваю, что он просто сбежал. Или уехал в какую-либо
другую страну. В Прагу он не вернулся.
— Во всяком случае, у меня спрашивали именно о
нем, — сказал Чернов, — поэтому через час мы должны быть в Ясенево.
Выезжаем через двадцать минут. Надеюсь, все дело вы помните достаточно хорошо.
Она поморщилась. Этот ернический тон Чернова ей не нравился.
А он вдруг, серьезно посмотрев на нее, сказал совсем другим тоном.
— Хорошо выглядишь, Марина.
— Стараюсь. Пока еще нравлюсь мужчинам.
— Я это по себе чувствую. Всегда спрашиваю себя, почему
у нас так ничего и не вышло?
— Не знаю. Наверное, не судьба.
— Какая судьба, — отмахнулся он, — просто ты
никогда ко мне особенно хорошо и не относилась. Я это всегда чувствовал.
— Неправда, — возразила она, — я всегда
ценила тебя как лучшего среди нас профессионала. Ну, может, второго, после
Маркова. Ты и был лучшим. Но…
— Вот именно — но. У тебя в запасе всегда было «но».
— Это зависело не только от меня. Если хочешь
откровенно, я тебе скажу. У тебя раздвоение личности. Когда ты попадаешь за
рубеж, то сразу превращаешься в осторожного, умного, заботливого, надежного
партнера. Я ведь помню, как ты работал со мной в Родезии и в Чили. А когда
возвращаемся домой… Тебя словно подменяют. И ты теряешь всякий контроль. Даже в
постели ты совсем другой. Извини. Я не хотела тебя обижать.
— Другой — это хорошо или плохо?
— Плохо. Здесь ты более черствый, более равнодушный,
более жестокий. Все то, что тебе удается подавлять там, ясно проявляется здесь.
Я не хотела этого разговора, ты сам первый начал.
Он взглянул на часы.
— Машина уже здесь, — кивнул женщине, словно давая
понять, что разговор закончен. — Поедем, Марина Владимировна, а то мы
можем опоздать. Вам пятнадцать минут на сборы хватит?
— Хватит, — она поднялась и вышла из комнаты. Он
проводил ее мрачным взглядом и вздохнул.
Ровно через пятнадцать минут она ему позвонила. Он невольно
взглянул на часы и улыбнулся, довольный: она была потрясающе точна. Еще через
пять минут они выехала в Ясенево. В дороге почти все время молчали, словно все
главное уже было сказано там, в кабинете. Или, может, просто не хотели говорить
при постороннем — водителе.
Когда они уже подъезжали к воротам, Чернов достал из кармана
специальную пластиковую карточку офицера ПГУ и протянул ее Чернышевой.
Сотрудники «Клариссы» не имели подобных постоянных пропусков в Ясенево. Они
просто не могли попасть в список офицеров, допущенных к работе с особо
секретными документами.
После соответствующей проверки уже через несколько минут они
были в кабинете начальника ПГУ. Здесь посетителей никогда не заставляли ждать в
приемной. Назначалось точное время приема, чтобы одни приглашенные не
встретились с другими. В этих кабинетах умели ценить собственное время и время
своих сотрудников.
