Параллельно с бурным развитием «розовой» культуры у многих
мужчин после сорока просто начинался период апатии, снижения творческого и
сексуального либидо, сказывалась измотанность, постоянное напряжение и страх
перед дистанцией, на которой не всегда открывалось второе дыхание. После сорока
мужчины чаще были подвержены стрессам, страхам, тревогам. Таким комплексом
вполне мог страдать и сам Бруно Кратулович.
Сидеть просто так в танцевальном зале, пытаясь обратить на
себя внимание Кратуловича, было бесполезным занятием. Если он действительно
Флосман, то надетая маска не позволит ему сделать вид, что он может позволить
себе увлечься женщиной, Об этом говорит даже его поза.
Но тут на помощь ей пришел ведущий танцевального зала,
человек достаточно оживленный, как этого требовала его профессия. Он объявил
«белый танец». В этот момент в зал вошел Роберто. «Только его не
хватало», — с досадой подумала Марина. Она решительно поднялась и,
игнорируя призывные взгляды Бастидаса и Консальви, подошла к Бруно Кратуловичу.
Он наконец-то поднял голову.
— Можно вас пригласить на танец? — спросила она.
— Меня? — изумился Кратулович. В глазах было
недоумение, легкий страх, обида, удивление.
— Вы отказываетесь? — спросила женщина. Она
произнесла это достаточно громко, чтобы в зале было слышно. Кратулович
посмотрел по сторонам. В Европе, где равноправие женщин сделало из них
мужеподобных монстров, подобный отказ был бы воспринят более нормально. Но в
стране вечного танго, Аргентине, где женщина все еще оставалась немного
мадонной, такой отказ оскорбил бы прежде всего мужчину. Дерзнувший отказать
женщине становился смешным. Кратулович понимал это. Вздохнув, он кивнул.
— Да, конечно, — сказал, тяжело поднимаясь, и
почему-то взглянул на часы.
Марина старалась не смотреть на яростное лицо Роберта
Гальвеса, на удивленное лицо Альфредо Бастидаса и недоумевающее — Рудольфа
Консальви. В этом танце ее интересовал только Бруно Кратулович.
— Кажется, мы сидим за одним столиком в
ресторане, — сказал Кратулович, когда заиграла музыка.
Он танцевал несколько старомодно, но двигался легко, что
было неожиданно при его солидной комплекции.
— По-моему, вы заметили это только сейчас, — чуть
улыбнулась Марина. И впервые увидела его улыбку. Он вроде бы даже немного
помолодел.
— Простите. У меня неприятности, и я занят только
своими мыслями.
— Я думала, что все туристы на судне просто праздные
отдыхающие, — призналась она.
— Большинство, наверное, да, — он говорил с легким
акцентом, — но я еду в Санта-Фе по своим делам.
— А я пишу об этой поездке репортаж, — сказала она
в ожидании его реакции, — я журналистка из Нидерландов.
— Я знаю. Слышал, как вы знакомились вон с тем молодым
человеком, — показал Кратулович на Роберто. Тот с несчастным видом
наблюдал за танцующими.
«А я его не видела, — подумала Марина. — Кажется,
на палубе мы были одни. Или он просто подслушивал». И, словно отвечая на ее
мысли, Кратулович сказал:
— Я иногда выхожу на палубу. Но стараюсь сидеть с
подветренной стороны. Просто так привык.
— Мы вас не видели. Вы ведь не выходили вчера из своей
каюты.
— Выходил, — спокойно сказал он, глядя ей в
глаза, — и даже видел, как к вашей каюте подходил один из ваших ухажеров.
У нас ведь каюты на одной стороне.
«Выходит, сидя в каюте, он умудрился все увидеть, —
подумала с досадой Марина. — Интересно, кого из ухажеров он имеет в виду.
Благидзе или Роберто Гальвеса? Как много, однако, он успел заметить. Или это
своеобразный вызов самого Флосмана. И откуда он знает именно мою каюту?» Она
вдруг вздрогнула. Ее партнер смотрел ей прямо в глаза. Это был внимательный
взгляд очень умного и проницательного человека.
Танец закончился, и он отвел ее к столику. Снова посмотрел
на часы, доставая из кармана какую-то коробочку с лекарствами. Она внимательно
следила за ним. Он подошел к своему столику, еще раз посмотрел на часы и,
положив таблетку в рот, быстро выпил стакан воды.
Только когда Кратулович отошел от нее, к столику осмелился
приблизиться с несчастным видом Роберто.
— По-моему, вам нравится меня мучить, —
пробормотал он, — неужели вы действительно не нашли никого лучше этого
мрачного типа. Пригласили хотя бы сеньора Консальви.
— Садитесь, Роберто. И не будьте таким занудой, —
посоветовала она, улыбаясь молодому человеку, — у меня могут быть свои
капризы. Просто хотела растормошить своего мрачного соседа. Неужели вы
полагаете, что он мне может понравиться?
Роберто сел рядом с ней. Пожал плечами.
— Не знаю, что о вас думать. Вы просто непостижимы,
сеньора Дитворст. Иногда мне кажется, что в вас сидят сразу несколько женщин.
Вы так часто меняетесь, что за вами трудно уследить.
— Надеюсь, что это комплимент, — усмехнулась
Марина, глядя на часы. Из четверых подозреваемых двое сидели в танцевальном
зале и, кажется, не собирались никуда уходить. И если один из них был Флосман,
то он уже никуда не будет спешить. Ведь в отличие от нее, сам Флосман точно
знает, с кем именно он имеет дело.
— Вы просто издеваетесь, — пожаловался молодой
человек, — вам нравится вести себя подобным образом?
— А вы бываете несносны, — отрезала Марина, —
и слишком часто жалуетесь. По-моему, это не лучшее занятие для джентльмена.
— Я не джентльмен, — угрюмо заметил
Роберто, — я просто влюбленный в вас человек. Кажется, я по-настоящему
влюбился в вас, сеньора Дитворст. Так бывает, как вы считаете?
— Наверное, Но я слишком стара для подобных кульбитов.
Вы избрали неудачный объект для своей страсти, сеньор Гальвес. Давайте закончим
этот тягостный для нас разговор.
— Конечно, — невесело усмехнулся Роберто,
вставая, — простите, что потревожил вас.
— Не нужно так мрачно. Научитесь смотреть на вещи
несколько проще, — посоветовала на прощание Марина.
Гальвес вышел из танцевального зала, не оборачиваясь. Он
все-таки обиделся. Она посмотрела на Кратуловича и Консальви. Кто из них
захочет появиться рядом с баром в двенадцать часов дня? Кто из них написал эту
записку?
Она поднялась и вышла следом за Гальвесом. Прошла на верхнюю
палубу. Суареса там уже не было. Или он тоже спустился в бар. Она повернула
было в сторону бара, но, передумав, решила сначала пройти к себе. До
объявленного времени оставалось около получаса. Она вошла в каюту.
Умылась, тщательно вытерла лицо. Тревожные мысли не
оставляли ее и здесь. Где сейчас Суарес и Хартли? Кто бы ни был этот Флосман,
он должен как-то ответить на ее вызов. Что все-таки предпримет этот Флосман? Не
ответить он просто не может. Она проверила пистолет в сумочке и вышла из каюты.
Кто-то мелькнул в дальнем конце коридора. Кажется, это был Бастидас.
