Люди, о которых мы слишком много знаем, становятся иногда
гораздо загадочнее, чем люди, о которых мы знаем немногое. Таинственный
Казанова рассказал будто бы «все», не стыдясь ни себя ни других. Однако, все в
его рассказе сомнительно, даже там, где он говорит правду, а ведь он почти
всегда говорит именно ее. Ничто не звучит столь неправдоподобно, как чистая
правда.
Жизнь человека невозможно рассказать полностью и точно, так
как нельзя повторить ни протяженности этой жизни в пространстве и во времени,
ни климат и атмосферу бытия, ни все подробности и ощущения. Сокращение ведет к
фальши.
Роман от этого не страдает: ведь именно выдумка — его
главная ценность.
Биография же должна примириться с этим недостатком; она
имеет перед собой единичный, уникальный характер; вместо исчезнувших правдивых
реальностей она может дать лишь правдоподобный образчик человека.
Для автобиографа время и его течение это опасные подводные
камни. Что он должен выбрать? Что существенно? Его ежедневная головная боль или
парочка континентальных войн? Впрочем, ни один человек не может рассказать о
себе всей правды и очень немногие читатели смогли бы ее вынести. Для многих
читателей Казанова — это истина, поданная как непристойность.
Казанова — один из самых подробных и нескромных мемуаристов,
оправдывал неполноту мемуаров своей сдержанностью по сравнению с другими
писателями и с их интересами. Ему не хватало цинизма мизантропа, поэтому
некоторые истории он не мог рассказать. Вдобавок, он разделял все предрассудки
«хорошего общества».
Хотя он был сыном бедного актера и, стало быть, выскочка,
десятикратно опускавшийся и поднимавшийся вновь, он стоял на стороне богатых
людей и старого режима, хотя знал его всесторонне и побывал в его застенках. Он
ненавидел больших демагогов, революционеров и их великих предшественников,
Вольтера и Руссо, потому что рано понял, что они подведут черту под всеми
удовольствиями столетия, под всей эпохой шелковых чулок и прекрасных манер,
сверкающих клинков и веселых приключений.
Вместо бедности он побратался с наслаждением: изменник,
спавший с комедиантками всей Европы, игравший и пивший с маркизами и герцогами,
предатель своего класса, но не Тартюф. Он обманывал всех: врагов и подруг, и
главным образом своих друзей, но так же часто он выставлял на всеобщее
обозрение свои недостатки, как свои шелковые штаны, золоченую табакерку и
дукаты, которыми он звенел во всех карманах, свою всегда готовую шпагу, а он
был готов еще с ранней молодости, и фальшивый титул, и поддельный орден.
Кем же был подлинный Казанова?
Он сам называл себя легкомысленным, но храбрым и в основе
своей приличным человеком. Казанова думал, что имеет право показать себя в
неглиже, а иногда и совершенно нагим.
Как мы должны понимать его? Жадный до жизни авантюрист,
посещавший пап и королей, победоносный конкурент Калиостро и графа Сен-Жермена?
Скрытый писатель с проблесками гения, сладострастный
автобиограф, сатирический самопародист и неумолимый бытописатель восемнадцатого
столетия, энциклопедический дилетант, полный остроумия, самый утонченный и
самый бесстыдный рассказчик своего времени?
Был он стократно обанкротившимся художником жизни и великим
сексуальным клоуном восемнадцатого века?
Это постоянное театральное настроение, всегда
сверхускоренный темп комедии, целый развлекающийся мир, изобилующее жизнью желание
и всегда повторяемое сладострастие, которое само по себе так сильно, словно оно
было творцом собственного принципа, огненный дух веселья, стократный юмор и
далеко раздающийся дерзкий хохот, это козлоногое эхо восемнадцатого века — есть
ли все это творение одного старого подагрика, который был лишь в состоянии
писать мемуары в богемской деревне и романтически украшать карьеру плута?
А вдруг содержание этих похотливых мемуаров на самом деле
только сексуальные мечтания импотентного хвастающего старика? Не мог ли
импотентный поэт-комедиант из голубого воздуха создать сверхпотентную
кривляющуюся фигуру, всеми страстями пылающего балагура и паразита любви?
Или приапические мемуары являются волшебным отблеском
необузданного и радостного бытия некоего в высшей степени подозрительного,
глубоко аморального, опьяненного жизнью эротического гения?
Книга первая. «Молодой Казанова»
Глава 1
Два отца и мать
«Я был рожден для дружбы»
Жан Жак Руссо, «Исповедь»
Джакомо Казанова родился 2 апреля 1725 года в Венеции. Для
сына счастья то был верный час и верное место, чтобы провести жизнь полную
любви и наслаждения.
Но счастье не было ему подарено. Этот человек из народа был
богат на слова и беден счастьем! Если бы он стократно не помог сам себе и не
поправил бы счастье удачей, то стал бы несчастнейшим из людей и погиб вместе с
отбросами своего времени.
Он был дитя любви и нелюбимым ребенком. У него было два
отца, один бедный и законный, а другой незаконный и богатый; ни один о нем не
заботился. У него была юная прелестная мать, делавшая карьеру на сценах и в
постелях, от Лондона до Дрездена, но этого ребенка она отдала чужим людям, как
только ему исполнился год; с того времени он более никогда не жил с нею вместе.
У него было пять братьев и сестер, а он рос как сирота.
Его детство было отвратительным. До девятого года жизни он
болел. Думали, что он вскоре умрет, и не больше не обращали на него внимания.
Нищета продолжалась всю юность. Если вдуматься, у него была
ужасная жизнь, какую едва бы вынес другой.
Однако в воспоминаниях этот человек смеется день и ночь,
бродит по миру, играет, любит и ведет прекрасную жизнь, принимая восхищение
тысяч мужчин и любовь тысяч женщин.
Счастье и несчастье — и то, и другое правда.
Джакомо был дитя театра, — и мать, и оба отца вышли
оттуда. Джованна, которую в семье звали Дзанетта, а в театре ла Буранелла,
девушка из Бурано, была дочерью сапожника Фарузи. Она поспешно вышла за актера
Гаэтано Казанову, который жил напротив и похитил ее пятнадцатилетней. Они
обвенчались против воли родителей у патриарха Венеции (27 февраля 1724 года).
Она изменила ему с директором своего театра, нобилем Микеле Гримани, и принесла
ребенка. Это случилось через тринадцать месяцев после свадьбы.
За день до рождения Джакомо у его матери возникло страстное
желание креветок. Джакомо любил всю жизнь — креветок, а не мать.
Год спустя Дзанетта отдала своего сына Джакомо Джеронимо
(так он был окрещен) своей матери Марсии и уехала с мужем в Лондон. Обоими
ногами прыгнула Дзанетта в Лондоне на сцену и упала в постель принца Уэльского,
ставшего потом в Англии королем Георгом II. Говорили, что второй сын Дзанетты,
Франческо, которого она родила в Лондоне в девятнадцать лет, был от него.
Франческо стал известным художником-баталистом, членом Парижской Академии, и
много раз зарабатывал и проматывал миллионы.
