Катарина писала, что после возвращения отца из палаццо
Брагадино она призналась, что видела Казанову четыре-пять раз в комнате брата,
там Казанова посватался к ней, она же отослала его к родителям. Отец ответил,
что она слишком молода, а у Казановы нет профессии. Маленькую дверцу отец
запер, а ее с теткой-послушницей велел отвезти в монастырь, где она должна
оставаться до брака. Ее постель и одежду отослали в монастырь. Надзирающие
монахини под страхом папского отлучения, вечного проклятия «и некоторых других
мелочей» запретили ей получение писем и прием посетителей, но дали книги,
бумагу и чернила. Катарина писала Казанове по ночам. Впрочем, самая красивая из
монахинь, богатая, щедрая, двадцати двух лет, дважды в неделю дает ей уроки
французского языка и очень влюблена в нее. Когда они одни, она так нежно целует
ее, что Казанова мог бы ревновать, если бы монахиня не была женщиной. С
похищением Катарина была совершенно согласна, но вначале она должна лучше
узнать все возможности для этого в монастыре. Она просит его миниатюрный
портрет, тайно вставленный в кольцо. Ее мать выздоровела и каждый день ездит на
утреннюю мессу в монастырскую церковь. Мать будет рада встретиться с ним и
сделает все, что он хочет. Впрочем, Катарина надеется, что через несколько
месяцев ее положение раскроется, так что дальнейшее пребывание в монастыре
вызовет скандал.
Казанова дал посланнице Лауре ответ, цехин и пакет с
перьями, бумагой, сургучом и огнивом.
Он снова не знал, что ему делать в Венеции целую неделю.
Постоянная скука, постоянное стремление развлекаться, желание общества, вечная
неспособность заняться самим собой, почти невозможность просто работать,
кружили его волчком. Приказ о высылке Кроче его не касался и он вернулся в
Падую. За четыре вечера игры у Кроче он получил пять тысяч цехинов, оплатил все
долги, выкупил все ценности.
Он пошел в оперу и после первого балета в четырех частях
выиграл пятьсот цехинов. Полумертвый от усталости и голода, он пошел в палаццо
Брагадино, где пришедший в гости Бавуа выманил у него пятьдесят цехинов, которые
никогда не вернул.
Художник из Пьемонта сделал миниатюру Казановы и святой
Катерины, покровительницы К.К. (таким мнимо-окольным путем Казанова намекает,
что его невеста К.К. зовется Катариной). Ювелир из Венеции сделал кольцо, на
котором можно было видеть только святую Катерину; нажатие кончиком иглы на
почти незаметную голубую точку на белом эмалевом ободке с помощью пружинки
меняло картинку на портрет Казановы.
В Венеции Казанова разыскал мать Катерины в церкви и
преклонил колени рядом с ней. Незаметно он дал ей кольцо и десять цехинов для
дочери. Он чувствовал сострадание к бедной матери: дочь была в монастыре, сын —
в тюрьме.
Через месяц после ареста Кампаны ювелир выставил его вексель
с подписью Казановы. Казанова заключил сделку.
Кроче содержал в Венеции большой дом и держал банк игры в
фараон. Вскоре его выслали, так как Сгомбро, венецианец пятидесяти одного года
из семейства Гритти, влюбился в Кроче, а тот не был жесток. Друзьями супруги
Сгомбро, знаменитой поэтессы Корнелии Барбаро, были Баффо, Метастазио,
Гольдони, Альгаротти и английский посол Халдернесс. Кроме Кроче Сгомбро
совратил обоих своих молодых сыновей и заразил младшего, который пошел к
хирургам и признался, что не имел мужества отказать отцу в послушании. Один из
этих сыновей, Франческо, стал знаменитым поэтом и переводчиком. Казанова хвалит
красоту и стихи жены Сгомбро.
После высылки Кроче Казанова стал крестным отцом его сына —
так пишет Казанова, на самом деле это была дочь.
В один из понедельников пришла Лаура, посланница из Мурано.
У Катарины сильное кровотечение после выкидыша, нужно много белья. С Лаурой он
купил постельное белье и двести салфеток, упаковал все в один сверток и
сопровождал ее до Мурано. В дороге он написал Катарине, что останется в Мурано,
пока она не будет вне опасности. В своем жилище Лаура предоставила ему
маленькую бедную комнату с земляным полом. Это было все равно что запереть
волка в овчарне.
Лаура унесла столько белья, что шла согнувшись, и убитая
горем вернулась через час. Катарина потеряла много крови, она лежит в постели
бледная и изнуренная. Но улыбается: пока он близко, она не умрет. Ему стало
приятно. Так мало надо людям для утешения. Позднее Лаура принесла почти не
читаемую записку Катарины. Если бы она могла увидеть его еще раз, то тихо бы
умерла.
Он жестоко упрекал себя, шесть часов метался в постели, не
ел, не спал, был полон отвращения к себе и отклонял всякую помощь дочерей
Лауры.
Утром Лаура сообщила: Катарина боится, что не переживет
день. Он написал ей, раздираемый раскаяньем.
Врач, который ничего не знал, прописал подкрепляющие
средства и покой. Лаура стала сиделкой Катарины. Казанова дал ей шесть цехинов,
а каждой дочери по одному, и улегся в одну из двух убогих постелей. Вскоре обе
младшие девушки без стеснения разделись и улеглись в постель, стоявшую рядом.
Как только старшая уснула в соседней комнате, у нее появился любовник. В этот
раз Казанова не был «обуян демоном плоти» и оставил девственниц спать
невинными.
Поутру Катарине стало лучше. Он был как пьяный. Еще восемь
дней он оставался у Лауры и ушел только после повеления подруги.
В Венеции он жил целомудренно. Письма Катарины были его
радостью. Он всем сердцем желал увидеться с ней. Переодетый в монахиню, он
вместе с другими богомолками пошел в монастырь и неожиданно встал в четырех
шагах от Катарины, которая вздрогнув уставилась на него. Он нашел, что она
выросла и похорошела. Они лишь обменялись взглядами. Он ушел последним.
Через три дня он получил от нее пылающее письмо. Она так
пламенно описывала наслаждение его видом, что он обещал каждый праздник
приходить на мессу в Мурано в капеллу монастыря святого Джакомо ди Галициа
(Казанова не называет монастыря, но его топографические описания не оставляют
сомнений).
Пять недель спустя Катарина написала, что от старейшей
монахини до самой юной пансионерки — все тронуты, когда он приходит. Думают,
что он скрывает большое горе. Он в самом деле похудал, так как не был создан
для жизни без возлюбленной. Со скуки он играл и выигрывал. По совету Брагадино
он снял казино и вместе с партнером держал там банк фараона. Это «касини»
(напоминавшее парижские «petites maisons») находилось вблизи площади святого
Марка, в небольшом изолированном домике. Вначале оно служило патрициям,
желавшим уединения, потом было квартирой приезжавших гостей, наконец — салоном
тайного игрока. Даже женщины владели казино. С 1704 года до конца республики
инквизиция вела войну против казино. Ни в одном городе, говорит Дютен в своих
мемуарах (1806), распутство не было столь распространено и бесстыдно, как в
Венеции.
Именно тогда, когда Казанова был в самом добродетельном
периоде жизни, когда он решил наконец жениться и целомудренно ждал невесту,
живущую в монастыре, случается то, что редко происходит даже с Казановой:
красивая, богатая, молодая женщина, увидев его лишь издали, желает его,
бросается ему на шею, соблазняет его (вместе с невестой) и развращает обоих.
