Когда в День Всех Святых 1753 года после мессы в Мурано он
хотел сойти в гондолу, то увидел, как одна женщина долго смотрела на него и
намеренно уронила рядом письмо. Он его поднял. Письмо было без адреса. Он
прочитал его в гондоле.
Монахиня, которая два с половиной месяца видит его в капелле
во все праздники, хочет познакомиться с ним. Брошюра, которую он забыл в
церкви, а она подняла, позволяет ей думать, что он говорит по-французски, но он
может ответить ей и по-итальянски, ей нужен лишь точный ответ. Она укажет одну
даму, которая его не знает и будет сопровождать его в разговорную комнату, где
он мог бы увидеть эту монахиню; даме можно не представляться, если он этого не
желает. Но монахиня могла бы назвать ему казино в Мурано, где в семь часов он
мог бы найти ее одну и поужинать с ней или же уйти через четверть часа, если у
него другие дела. Или он желает поужинать с ней в Венеции? Тогда она выйдет из
гондолы в маске на том месте, в тот день и час, который он укажет, только он
должен стоять на берегу один, в маске и с фонарем. Она уверена, что он ответит
и ожидает с нетерпением. Завтра он должен дать ответ той же женщине за час до
полудня в церкви Сан Канциано у первого алтаря справа. Она никогда не решилась
бы на этот рискованный шаг, если бы не доверяла его благородному сердцу и
высокому духу.
Казанова в Дуксе переписал это письмо слово в слово. Оригинал
не найден. Он пошел в свою комнату, чтобы тотчас ответить. Тон письма поразил
его больше, чем содержание. Может, это подруга его Катарины? Он ответил
по-французски, он боялся мистификации, поэтому отважился лишь прийти с
неизвестной ему дамой в разговорную комнату. У него есть деликатные причины,
чтобы не называть себя. Он дает честное слово хранить тайну. Он венецианец и
отвечает за свои слова. Утром на том же месте в тот же час он будет ждать
ответа. Письмо и цехин он отдал женщине. На следующий день она вернула цехин и
передала письмо, она вернется за ответом через час. Монахиня сообщала, что она
написала графине Секуро. (Казанова пишет С., но из дальнейшего рассказа и из
«Истории моего побега» следует, что это графиня Секуро.) Если он согласен, то
может отдать письмо в запечатанном виде графине и узнать, когда сможет
сопровождать ее в гондоле в Мурано. Ему можно не представляться, только назвать
ее имя, чтобы еще раз прийти в разговорную комнату, куда ее позовут будто бы
для графини Секуро. Если он знаком с графиней, то должен сказать это
посланнице.
Записка гласила: «Я прошу тебя, любимая подруга, посетить
меня, когда у тебя будет время, и взять с собой маску, которая принесет эту
записку. Он будет точен. Прощай. Я буду очень тебе обязана.»
Из второго письма стало ясно — она уверена, что он может
откликнуться, если вначале увидит ее, значит она молода и красива. Из
любопытства он ответил. Его удивило, что монахиня может приехать в Венецию и
поужинать с ним.
Он отдал записку графине и на следующей день в три часа
пришел снова в маске, они спустились в гондолу, к решетке она попросила позвать
монахиню М.М. (Эти две буквы скрывают монастырское имя монахини Марии
Маддалены. Бартольд, который видел оригинал рукописи воспоминаний в Лейпциге,
смог, несмотря на стертое место, отчетливо прочитать в манускрипте под буквами
М.М. имя Мария Маддалена. Непонятно, хотел ли Казанова совсем скрыть имя от
читателя, или наоборот раскрывал тайну. У него, конечно, были опасения, поэтому
князь де Линь писал ему 24 января 1796 года: «Вы можете раскрыть М.М. и К.К.,
потому что А.С. умер.»)
В соответствии с актом патриаршьего архива от 10 октября
1766 года монастырь Сан Джакомо ди Галициа в Мурано насчитывал тогда
шестнадцать монахинь, из которой двенадцатой была Мария Маддалена Пазини,
родившаяся 8 января 1731 года, то есть в ноябре 1753 года ей было двадцать два,
почти двадцать три года, как и говорит Казанова. В 1785 году она стала
аббатисой монастыря. Впрочем Казанова в воспоминаниях неожиданно называет имя
Матильды в тот момент, когда рассказывает о своем аресте мессиром Гранде.
Матильда дала ему рукопись «Военной философии». Гугитц и биографы кардинала
Берниса считают весь эпизод с М.М. вымышленным. Другие верят ему, как например
Стендаль, который в «Прогулках по Риму» пишет: «Мемуары Мармонтеля и Дюкло
скажут вам, что было сутью кардинала Берниса, а воспоминания Казановы — чем он
занимался в Италии. Кардинал де Бернис ужинал с Казановой в Венеции и на
курьезный манер соблазнил его своей метрессой.»
Прежде всего, недопустимо не доверять Казанове из-за
ошибочной хронологии, если он писал сорок лет спустя, в основном по памяти.
Мемуары кардинала де Берниса, которые тот опубликовал еще при жизни и где он
естественно не мог выставить напоказ свое распутство, не являются контрдоказательством,
и очевидные исторические и психологические натяжки Казановы в мелочах не
являются ключевым свидетельством против всего случившегося.
Итак Казанова услышал о монахине Марии Маддалене. Она вошла
в маленькую разговорную комнату. Вскоре пришла еще одна монахиня, подошла прямо
к разговорной решетке и нажала на кнопку, поднялись четыре секции и открылось
широкое отверстие. Подруги поцеловались. Окошко снова закрыли. В венецианских
монастырях решетка была не такой частой, как в других итальянских городах,
можно было просунуть руку, каковое обстоятельство вредило репутации
венецианских монахинь. Графиня уселась напротив монахини, Казанова сел чуть в
стороне. Он увидел красивую женщину. Это вероятно была подруга Катарины. Он был
так очарован, что не понимал ни слова из разговора. Красивая монахиня не
подарила ему ни взгляда, ни слова. Ростом чуть выше среднего, кожа белая,
благородные, решительные черты лица, выражение его было мягким и улыбчивым,
голубые глаза, великолепные зубы, губы влажные и чувственные, брови
светлокаштановые, волосы спрятаны под чепчиком. Но он не раскаивался, что
отказался от ночного свидания, он был уверен, что скоро овладеет ею.
На обратном пути графиня сказала, что его молчание слегка
скучно, ведь Мария Маддалена красива и остроумна.
Первое он видел, сказал Казанова, другому верит. Графиня
заметила, что Мария Маддалена не сказала ему ни слова. Он смеясь ответил, что
она наказала его за то, что он не хотел представиться. Возле своего дома
графиня простилась.
Казанова был удивлен свободными нравами монахинь. Президент
де Броссе заметил, что свободные манеры венецианских дам уменьшают доходы
монахинь, которые раньше имели, как говорится, эту галантерею со всей роскошью.
Лично он предпочитает дамам монахинь.
Письма господина фон Пельница (Франкфурт, 1738) тоже
описывают свободные нравы венецианских монахинь. Любовник монахини Манеджино
был постоянной фигурой итальянского кукольного театра. «Частные письма об
Италии» де Броссе (Париж, 1769) рассказывают, что три женских монастыря спорили
в Венеции за честь, из которого из них будет выбрана нежная подруга нового
нунция.
Казанова заключил из ее предложений — свидание в Мурано или
ужин в Венеции — что у монахини есть любовник, удовлетворяющий ее капризы. В
мыслях он уже был неверен Катарине, не чувствуя угрызений совести. В Венеции
говорили, что загадка, почему Мария Маддалена выбрала монашеский покров, она
молода, красива, богата, умна, хорошо сложена и обладает свободным духом.
