Дед Казановы, уважаемый сапожник Фарузи, который считал
профессию комедианта бесчестной, умер как жертва уязвленной профессиональной
чести: от разрыва сердца после свадьбы единственной дочери с комедиантом. Вдове
Марсии комедиант Гаэтано Казанова торжественно поклялся, что никогда не станет
склонять ее единственную дочь Дзанетту к театральной игре, и сразу же взял ее в
театр, как прежде в постель — подходящий отец для будущего соблазнителя.
Он происходил из Пармы. В 1715 году с девятнадцатилетней
субреткой он убежал в Венецию. Ее звали Фраголетта, «Земляничка», из-за родинки
на груди. Она его оставила, он стал танцором, а пять лет спустя в Венеции
комедиантом — без успеха. В 1723 он играл в театре Сан-Самуэле. Лишь после
свадьбы на соблазненной дочери сапожника он внезапно стал вхож в лучшие дома и
сделал своей жене шесть детей за десять лет. Как многие рогоносцы, Гаэтано стал
снобом.
Из Лондона он привез юную жену назад в Венецию и Дзанетта
играла в театре Сан-Самуэле, где ее муж был актером, а ее друг Гримани
директором. Для своих третьего и четвертого сыновей в качестве крестных отцов
она нашла патрициев. (Джамбаттиста стал директором академии в Дрездене, Дзанетто,
бездельник, окончил чтецом канцелярии в Риме. Одна дочь умерла в четыре года от
оспы, другая танцевала в Дрездене в балете и вышла замуж за придворного учителя
музыки Августа.)
В тридцать шесть лет бедный комедиант Гаэтано Казанова
заболел гнойным воспалением среднего уха, врач прописал капли и
противосудорожные средства. Тогда комедиант предусмотрительно собрал у своего
ложа пять сыновей, молодую беременную жену и знатных братьев Гримани (Микеле,
Дзуане, Алвизе). Прежде всего он попросил трех братьев оставаться друзьями его
жены. Потом он обратился к прелестной жене, истекавшей слезами, и попросил
торжественно поклясться, что никого из детей она не потащит в театр, где он
испытывал лишь пагубные страсти.
Дзанетта поклялась. Владельцы театра Сан-Самуэле, трое
братьев Гримани (Микеле, Дзуане, Алвизе), торжественно подняли руки как
свидетели клятвы. Два дня спустя бедный Гаэтано умер от судорог (18 декабря
1723).
Джакомо Казанова описал в воспоминаниях сцену клятвы и
смерть отца с остроумием и без малейшего сочувствия. Что он обязан Гаэтано
Казанове лишь именем, а жизнью Микеле Гримани, Казанова упомянул не в мемуарах,
а в памфлете, который опубликовал в Венеции в 57 лет. «Нет Женщин — Нет Любви,
или Очищение Авгиевых Конюшен». В главе «Нарушитель супружеской верности»
Казанова обвиняет свою мать в связи с Микеле Гримани, а жену Гримани в связи с
двоюродным братом Гримани, и пишет с курьезным триумфом: «Итак, каждый из нас
был бастардом». Сообразно с этим Джакомо Казанова был отпрыском знатного нобиля
Гримани и должен был наследовать его имя и деньги. Он не наследовал ничего.
О своем отце, Гаэтано Казанове, Джакомо говорит, что он
гораздо больше выделялся своими нравами, чем талантами, обладал техническими
знаниями, чтобы делать оптические игрушки, и оставил после себя родовое древо
знаменитого семейства Казанова.
Вместо Дзанетты, которая шла из театра к кавалерам, от
кавалеров на роды, и снова в театр и опять к кавалерам, о детях заботилась
бабушка Марсия, вдова сапожника.
Джакомо, болезненный ребенок без сил и аппетита, «выглядел
идиотом». Он всегда держал рот открытым, вероятно, у него были полипы в носу.
Кровотечение из носа составляет его первое воспоминание,
«начало апреля 1733», ему восемь лет и четыре месяца, он стоит в углу комнаты,
прислонившись к стене, держит голову обеими руками и пристально смотрит на
кровь, капающую из носа.
Бабушка повезла его в гондоле на остров Мурано в жилище
ведьмы с черной кошкой на руках и пятью кошками вокруг. Ведьма уговорила
ребенка не бояться и заперла его в сундук. Там Джакомо слышал смех, плач,
пение, кошачье мяуканье. Потом ведьма освободила ребенка, раздела и положила на
постель, сожгла корешки и, снова одев с заклинаниями, дала пять сахарных
облаток и приказала под страхом смерти молчать обо всем, обещав ему ночное посещение
феи.
Ночью из камина пришла фея в пышной юбке и в короне. Она
долго декламировала, как все феи Казановы, поцеловала его в лоб и исчезла.
Казанова вскоре забыл бы ее, если бы бабушка под страхом смерти не приказала
ему молчать. Не было людей, с которыми можно было поговорить. Болезнь сделала
его печальным. Никто, кроме бабушки, не занимался им. «И родители не говорили
мне ни слова.» Старый Казанова, описывая колдовское лечение, думает не о
ведьме, а о ее психологическом успехе.
Проснулась ли его память так поздно из-за полипов? Или у
Казановы ее вытеснили тяжелое детство и равнодушие родителей? О семье он
сообщает только злобные или гротескные анекдоты, но нежно бережет бабушку, чьим
любимцем он был. Показывая развитие своего характера, Казанова говорит о
проделке, которую он устроил отцу и брату Франческо «через три месяца после
поездки на остров Мурано и шесть недель до смерти отца», как пишет он с
предательской точностью.
Отцу для его оптических игрушек нужен был отшлифованный
кристалл. Восьмилетний Джакомо и шестилетний Франческо наблюдали. Когда отец
встал, Джакомо схватил кристалл, глянул сквозь него и пораженно увидел
многократное преломление мира. Он захотел владеть этим чудом и сунул его в
карман. Отец спросил, куда делся кристалл. Дети отрицали, отец грозил. Джакомо
притворился, что ищет кристалл во всех углах, а сам сунул его в карман брату.
Он сразу же пожалел об этом. Отец нашел кристалл в кармане у Франческо и ударил
невиновного. Через год Джакомо обо всем рассказал Франческо, но тот не простил
ему и «не упускал случая отомстить».
Это единственное воспоминание Казановы об отце, который
считал его идиотом, и которого Казанова обманул играючи, как и брата Франческо,
хоть и младшего по возрасту, но всегда игравшего роль «старшего брата». Именно Франческо
был «знаменитым Казановой» во все время жизни братьев.
У таких юмористов, как Казанова, запутанные мотивы чувств и
поступков. Стал бы он холостяком, не будь мрачного семейного опыта?
Глава 2
Голод и любовь
Каждого периода жизни человек достигает неопытным.
Шамфор
В девять лет Джакомо впервые выехал в большой мир. Казалось,
это его последнее путешествие.
В десять вечера сели на суденышко для восьмичасового
путешествия в речной карете, ведомой по берегу лошадью — ребенок с
оливково-зеленым лицом, веселая вдова Дзанетта, уже двадцатипятилетняя, и оба
ее кавалера: аббат Алвизе Гримани, опекун ее шести детей и скупец уже в
тридцать два года, и сорокалетний Джорджо Баффо, нобиль и автор двусмысленных
стихов, впервые опубликованных посмертно в четырех томах.
Венецианские врачи предсказывали, что Джакомо истечет
кровью. Баффо «спас жизнь Казановы»: врач из Падуи, с которым Баффо письменно
проконсультировался, посоветовал смену воздуха. Гримани разыскал в Падуе
дешевый пансион.
Мать и сын спали в одной, кавалеры в другой каюте. Под утро
Дзанетта открыла окно. Джакомо со своей нижней койки увидел деревья,
марширующие вдали по берегу, как зеленые солдаты.
