На пути домой коляску Казановы обогнали галопом по меньшей
мере две сотни курьеров, каждый кричал новейшие сообщения для публики.
Последний сообщил, что рана незначительна.
Казанова был влюблен не только в женщин, но и в большие
города, особенно в Венецию и в Париж, его «вторую родину, … несравненно
прекрасный город», где живут в величайшей бедности, где можно добыть великое
счастье.
«Поют на площадях Венеции», пишет в Париже Карло Гольдони,
другой венецианский эмигрант и юморист, в своих равным образом по-французски
написанных мемуарах, «танцуют на улицах и каналах. Разносчики поют, предлагая
свои товары, рабочие, покидая работу, гондольеры — ожидая своих господ или
клиентов… Веселье — это душа венецианца, дерзкая шутка — настоящий характер их
языка». Веселье и шутка цвели также в Париже Людовика XV и Помпадур.
Чтобы сделать в Париже карьеру, Казанова решил напрячь все
физические и моральные силы, познакомиться с большими людьми, обладающими
властью, и принять окраску, которая им нравится. Он начал избегать все «плохие
компании», отказался от всех старых привычек и претензий, которые делали ему
врагов или могли характеризовать его, как несолидного человека. Это было легче
в городе, где его хорошо не знали и где за семь лет до этого он уже завоевал
друзей и связи. Впервые в жизни Казанова стремился к доброй славе.
Он мог рассчитывать на месячную ренту в сто талеров, которую
переводил «приемный отец» Брагадино; в Париже можно было и с меньшими деньгами
пускать пыль в глаза, надо было лишь следовать моде и иметь красивое жилище.
Повсюду в Париже он уже рассказывал историю своего побега,
«работа почти столь же трудная, как сам побег»; поэтому он определил два часа
на рассказ, когда не позволял себе вдаваться в детали; однако ситуация
вынуждала его каждому идти навстречу. Конечно, наивернейшее средство нравиться
людям, говорит Казанова, это высказывать свою благосклонность каждому.
Бернис принял его любезно и показал письмо от Марии
Маддалены с неверными подробностями об аресте, заключении и побеге Казановы и
печальными подробностями о браке Катарины. Бернис вложил в его руку сто луи, на
которые Казанова обставился. За восемь дней он написал для Берниса правдивую
историю своего побега.
Три недели спустя Бернис позвал его; он дал прочитать
историю побега маркизе де Помпадур и хочет его представить; возможно, он пойдет
к господину де Шуазелю, любимцу де Помпадур, и к господину де Булонь. Впрочем,
ему надо придумать нечто полезное для государственных финансов, без осложнений
и химеры, если набросок будет коротким, Бернис выскажет ему свое мнение.
Казанова ничего не понимал в финансовых проблемах. Он долго
думал над этим. Его не осенило. Господин де Шуазель спросил Казанову о побеге.
Финансовый интендант господин де Булонь рассказал Казанове, что Бернис знаменит
своими финансовыми познаниями; он ждет от него устных или письменных
предложений к улучшению государственных финансов. Потом он представил
знаменитого финансиста и нарушителя закона, господина Иосифа Пари-Дюверне. Это
был первый интендант Эколе Милитер, основанной по инициативе маркизы де
Помпадур в 1751 году, в которой воспитывались для армии пятьсот юных
аристократов, у него больше расходов, чем прибыли; сейчас он срочно искал
двадцать миллионов.
Казанова бойко утверждал, что в голове у него есть идея,
которая принесет королю подати на сто миллионов, а обойдется лишь в издержки
выпуска.
«Итак, нация может праздновать приход?», — спросил
Пари-Дюверне
Да, но добровольно.
Я понимаю, о чем они думали. Пари-Дюверне пригласил его на
следующий день на обед в сельский домик, где предложил ему этот проект.
Казанова пошел прогуляться в Тюильри, чтобы обдумать свое
причудливое счастье. Они нуждаются в двадцати миллионах, он говорит, что может
сотворить им сто, без малейшего понятия как это сделать, и знаменитый делец
приглашает его на обед, чтобы убедить в том, что уже знает проект Казановы.
«Это отвечало моему способу действовать и чувствовать».
К сожалению он совсем не знал жаргон финансистов; часто уже
по жаргону можно усвоить технику или науку.
Пари-Дюверне представил ему семь-восемь господ как друзей
Берниса и де Бургоня. Казанова весь вечер многозначительно молчал.
После десерта Пари-Дюверне провел его в соседнюю комнату,
где представил управляющего делами короля Сицилии, господина Кальзабиги из
Ливорно, при этом любезно сказал: «Господин Казанова, это и есть ваш проект!»,
и вручил ему папку ин фолио.
Казанова прочел заголовок: «Лотерея из девяносто чисел,
выигрыши в ежемесячных тиражах, который может упасть лишь на пять чисел» и тд.
Он сказал с величайшим спокойствием: «Да, я вижу, что это
мой проект».
«Вас опередили, он принадлежит господину Кальзабиги.»
«Почему вы не согласились?»
«Из-за возможных сильных потерь!»
Казанова возразил и провел дискуссию с наглостью шарлатана,
с основательным опытом профессионального игрока и с настоящими математическими
познаниями. Пари-Дюверне предложил ему защищать план лотереи на совете
министров против всех моральных возражений. Казанова тотчас заявил, что готов.
Три дня спустя его разыскал Кальзабиги, предложил долю в
лотерее и пригласил на ужин. У дверей Казанова получил записку от Берниса, тот
хотел послезавтра в Версале представить его маркизе де Помпадур, где он также
познакомится с господином де Булонь.
Казанова показал записку господину Кальзабиги, который с
такими связями легко может устроить лотерею. Он и его брат Раниери напрасно
пытались устроить это в течении двух лет. Раниери показал Казанове кучу
письменных расчетов всех проблем лотереи и торопил его связать себя с ними.
Казанова имел большую охоту к этому; однако он не мог бы
справиться с такими трудностями без братьев, он мог лишь создать впечатление,
что его долго упрашивали.
На ужин он пошел к Сильвии и был сильно расстроен, несмотря
на ежедневно растущую влюбленность в юную Белетти, на золотые перспективы
вместо грязных костей или заляпанных карт искусными пальцами проделать целую
королевскую государственную лотерею.
В Версале господин де Булонь обещал, что декрет о лотерее
должен вскоре появиться, и обещал выпросить для него другие финансовые
поблажки.
В полдень Бернис в небольших апартаментах представил его
госпоже Помпадур и принцу Субизу. Они сказали, что их очень интересует история
побега. Господа «там, наверху» выглядели очень напуганными. Они надеются, что
он поселится в Париже надолго.
«Это было моим величайшим желанием, мадам, но я нуждаюсь в
протекции, и знаю, что таковая представляется лишь таланту, это придает мне
мужество».
«Я, напротив, думаю,что вы можете надеяться на все, потому
что у вас хорошие друзья. Я с удовольствием воспользуюсь случаем быть вам
полезной.»
