Сен-Жермен хотел ошеломлять. Часто это удавалось. Он говорил
с решительностью учителя начальной школы и с достоинством мудреца. У него были
разнообразнейшие знания, он владел многими языками, был хитрым химиком, обладал
архивной памятью, очень приятной наружностью и был виртуозом игры на скрипке и
игры с женщинами. Он давал им пудру и косметику для украшения и чудесный
элексир, чтобы они (не омолодились, это выше его сил) оставались в том
возрасте, который уже достигли. Эту чудесную воду, будто бы доставшуюся ему
дорого, он отдавал даром.
Этим элекиром он завоевал благосклонность Помпадур. Мадам дю
Боссе, ее камеристка, сообщает в своих мемуарах разговор между Сен-Жерменом и
Помпадур, который она подслушала и сразу же записала. Сен-Жермен много говорил
о своих личных знакомствах с Марией Стюарт, Маргаритой Валуа и Францем I; когда
Помпадур смеясь указала на невероятность подобного, он в ответ возразил, что у
него прекрасная память и он прочитал много книг по французской истории; так
временами он забавлялся, что не прямо высказывался, но позволял думать, что жил
в далекие времена. С определенными людьми он обходился как престидижитатор,
который массу трюков показывает некоторым близким людям.
Казанова тоже делал различие между обычными жертвами и
жертвами рафинированными, к которым он обращался как к соучастникам со смехом и
подмигиваниями.
Лишь редко терял он из-за этого в действенности и
авторитете. Напротив, просвещенные жертвы, разгадавшие одну уловку, тем легче
поддавались на другую.
Помпадур не верила в легендарный возраст Сен-Жермена, но
твердо верила в его чудесную воду.
Казанова с обычной тонкостью замечает, что эта вода или ее
даритель в самом деле действовали если не на физику знаменитой метрессы, то на
ее мораль. Она поклялась королю, что действительно чувствует, что больше не
стареет. Помпадур устроила Сен-Жермену беседу с королем, который быстро
очарованный, оборудовал ему уютную лабораторию. При все более грозящей скуке
выбора между охотой за дичью и охотой в своем «Оленьем парке», монарх надеялся
развлечься изготовлением красок. Он предоставил Сен-Жермену то жилье в
Шамборде, которое до этого давал маршалу Саксонскому, как Казанова слышал от
самого маршала, когда обедал с ним в Метце.
Король также дал Сен-Жермену сто тысяч франков, так как тот
обещал своими экспериментами с красками помочь французским суконным фабрикам
побить иностранную конкуренцию.
Этот замечательный человек, созданный обманщиком первого
ранга, серьезнейшим тоном и почти мимоходом упоминал, что ему триста лет, что у
него есть средства от всех болезней, что он обходиться с природой по желанию и
знает тайну расплавления алмазов, из десяти-двенадцати маленьких камней он
делает один большой чистейшей воды и того же веса. Такая операция для него лишь
забава. Все же Казанова не находил его бесстыдным. Конечно он не мог его так же
и уважать, но против воли и лучших пожеланий Сен-Жермен ему импонировал, так
же, как в конце столетия им были заинтригованы Шиллер и Гете.
Очевидно, Казанова находил в Сен-Жермене мастера магии,
супершарлатана. Этот фантастический мошенник проходил сквозь восемнадцатое
столетие как миф, как комета со шлейфом обманутых жертв и фанатичных
последователей, почитавших его как божество. Он играл свою комедию, чтобы
нравиться, но также и для того, чтобы вводить в заблуждение и словно за пологом
скрывать правду, что и называется настоящим мошенничеством. Никто не знает,
где, когда и кем был рожден Сен-Жермен.
Казанова был ничуть не снисходителен с ним. Без сомнения он
побаивался сообразительного конкурента. На протяжении всех мемуаров он
разоблачает, полный злости, все новые его обманы. Другого великого обманщика
столетия, Калиостро, он преследовал целым памфлетом.
Графа де Сен-Жермена считали португальским маркизом,
испанским иезуитом, эльзасским евреем, пажом сборщика налогов из Сан Джермано в
Савойе или потомком князя Ракоци и т.п. Фридрих II называл его человеком,
которого никто не может расшифровать. Другие говорили, что он родился в 1706
году в Байоне и является сыном принцессы Марии де Нойбург, жены короля Испании
Карла II, и португальского еврея. Уже в 1750 году он появляется под различными
именами. Людовик XV посылает его в Лондон в 1750 году к началу мирных
переговоров. Но герцог Шуазель написал в Англию и потребовал от Питта высылки
Сен-Жермена, потому что он русский шпион. Тем временем Сен-Жермен смог сбежать
и при дворцовом перевороте 1762 года, играл в России определенную роль. Орас
Уолпол называет его двойным агентом. Из Санкт-Петербурга он отправился в
Берлин, под именем графа Заноги, жил в 1774 году в Швабахе и актрисой Клером
был представлен маркграфу Карлу Александру фон Айсбах, который взял его в
Италию. Через Дрезден, Лейпциг и Гамбург он уехал в Экернферд в Шлезвиге к
ландграфу Карлу Гессенскому, который предоставил ему убежище.
Из своей второй поездки в Индию в 1755 году он хотел добыть
тайну улучшения драгоценных камней и тайну эликсира жизни. Он утверждал, что не
нуждается в пище. Он многократно предсказывал смерть Людовика XV. Временами он
бесследно исчезал. Он утверждал, что был посвящен в высшие ступени масонства.
Его величайшим талантом было, вероятно, искусство видеть насквозь чужие
слабости и использовать их. Несмотря на эликсир жизни он умер, наскучив жизнью,
в 1784 году в Экернферде, как считали некоторые, в возрасте ста двадцати
четырех лет. Его верному ученику, ландграфу Гессен-Кассельскому, на чьих руках
он скончался, было девяносто два года.
Казанова попросил госпожу д'Урфе приглашать его, когда у нее
за столом Сен-Жермен. Казанова хотел изучить его и вероятно контролировать его
контакты с госпожой д'Урфе. Он не мог любить Сен-Жермена, они были слишком
похожи друг на друга и встречались как соперники в некоторых местах и
мгновениях их бытия, у маркизы д'Урфе, у Помпадур, при дворе Людвига XV, у
герцога Шуазеля, у голландских ссудных агентов.
Оба предъявляли одинаковые притязания, использовали схожие
средства для успеха, испытывали одинаковые приключения, дурачили те же жертвы,
и делили многие профессиональные тайны. Игра, женщины, масоны, иллюминаты,
каббала, интриги, страсть к драгоценностям, гордость фальшивым титулом и мнимым
высоким родом, невыносимая страсть говорить о себе, мания вмешиваться в
государственные тайны без очевидного личного интереса — характерны как для
одного, так и для другого. Только Сен-Жермен гораздо сильнее Казановы имел
потребность или нужду стирать свои следы и весь мир вводить в заблуждение.
При французском дворе, у Помпадур и во многих городах Европы
Сен-Жермен был более удачлив, чем Казанова. Кроме того, он оскорблял тщеславие
Казановы. Оба были чрезвычайно разговорчивыми и занимательными салонными
львами, но в присутствии Сен-Жермена Казанова вынужден был молчать. Фантаст и
романтик Сен-Жермен был более блестящим рассказчиком, конечно также и потому,
что наполовину ставил на дьявола, что щеголял мошенничеством, что употреблял
более крепкий табак. Казанова был реалист, даже в своих чудесах он охотнее
держался границы рационального; он был не только волшебник, но и юморист,
скорее рассказчик анекдотов, чем шарлатан.
