«Теперь», сказал ему Хопе, «вы достаточно богаты, чтобы
сравняться с нами, и благодаря своей каббале, вы в несколько лет будете еще
богаче. Я стану вашим агентом, мой друг, вашим пайщиком, а вы станете моим
сыном, если моя дочь захочет этого и вам понравится.»
Эстер сияла от счастья. Но непреодолимое сопротивление любому
браку заставило его надолго замолчать, наконец он высказал благодарность и
любовь, только вначале он должен быть в Париже из-за своих правительственных
дел, после возвращения в Амстердам его судьба решится. Этот длинный доклад
понравился всем: Хопе, его дочери и Казанове.
Через восемь дней Хопе предъявил ультиматум: Франция теряет
девять процентов, Казанова свои комиссионные.
Казанова написал д'Аффри и Шуазелю, что он не может
заработать на таких условиях, и его издержки тотчас должен компенсировать Версаль.
Он проводил все дни с Эстер, каждый день все влюбленнее и несчастнее. Она
любила его, но больше из принципа, чем из темперамента, и позволяла лишь то,
что ничего не значит: поцелуи. Желание приводила его в ярость. Как все так
называемые порядочные девушки, она говорила, что он конечно не женится, если
она до того даст ему счастье. Как жена она будет принадлежать ему полностью.
Наверное, у него есть сентиментальные связи в Париже. Он признался в этом,
желая потерять все, лишь бы добиться ее.
Он лгал. Он не мог представить свою жизнь в Голландии. Через
десять-двенадцать дней д'Аффри написал, что он должен быть готов продать
королевскую движимость частями за восемнадцать миллионов двести тысяч франков.
Наступил час расставания. Эстер дала ему легко доставшиеся:
двести фунтов стерлингов, пятьдесят сорочек, пятьдесят платков, вексель отца в
сто тысяч гульденов на парижский банк и расписку на двести тысяч гульденов,
которые он мог занять у банка.
Не любовь к Манон Балетти, говорит он, а глупое, смешное
тщеславие блистать в Париже побудило его покинуть Голландию. Через пятнадцать
месяцев после Свинцовых Крыш он все еще не изменился. Некоторые моральные
болезни так же неизлечимы, как и физические. Он поклялся Эстер вернуться к
концу года.
В Гааге он завершил дело с послом и обедал с Терезой,
которая в Роттердаме должна была передать ему сына. Он купил у Боаса
бриллиантов и камней на сорок тысяч гульденов. Он любил драгоценности и при
случае торговал ими.
В Париже он снял роскошное жилище на улице Монторгейль и
разыскал Берниса, который отправил его в Версаль к Шуазелю и Булоню. Он
совершил чудо, пусть они удивятся и отстанут от него. Шуазелю он может сказать,
что Бернис посылает паспорт Вольтеру, которого король делает своим камергером.
Вместо Версаля Казанова вначале направился к госпоже д'Урфе.
Ее гений уже предсказал его появление. Она задрожала от радости при новости,
что он привез из Голландии двенадцатилетнего мальчика, которого хочет отдать в
лучшую школу Парижа.
«Кто он? Как его зовут? Я должна его видеть! Почему вы не
взяли его с собой? Он говорит по-французски?» Казанова хотел привести его
послезавтра.
В Итальянской Комедии он нашел Сильвию с Манон в их ложе. На
поздравление Сильвии он сказал, что работал в Голландии для Манон. Манон
опустила глаза.
В одной из лож амфитеатра но увидел госпожу К.Ц.В. с
семейством. Она была гречанкой, вдовой англичанина, от которого имела шестерых
детей. По ее настоянию он незадолго до смерти принял католичество, чтобы спасти
свою душу, тогда как она и ее дети вскоре после его смерти, стали прихожанами
англиканской церкви, чтобы спасти наследство в сорок тысяч фунтов стерлингов.
Пять лет назад в Падуе Казанова был влюблен в старшую дочь,
когда они вместе играли комедию в любительском театре. Несколько месяцев спустя
госпожа К.Ц.В. отказала ему в Венеции от дома. Но он в то время был занят К.К.,
М.М. и девушкой К.Ц.В., которой было лишь пятнадцать лет и которая была
совершенной красавицей, прекрасно сложенной, ученицей Альгаротти, камергера
Фридриха II Прусского.
Густав Гугитц и Шарль Самаран доказали, что под инициалами
К.Ц.В. скрывалась Джустиниана Винн, позже ставшая графиней Орсини-Йозенберг,
женой австрийского посла в Венеции. Она родилась в Венеции в 1736 году, как
дочь Анны Гаццини и сэра Ричарда Винна, который женился на Гаццини только три
года спустя.
Джустиниана сразу узнала его, ее мать махнула ему веером, он
подошел к ним, они пригласили посетить их в отеле Бретань (как пишет Казанова,
или отель Голландия, следуя письму Джустинианы к Меммо). Джустиниана в двадцать
лет была очень хороша. Его любовь проснулась одним ударом. Он предложил ей свои
услуги. Джустиниана знала о его богатстве из его письма к Андреа Меммо на
шестнадцати страницах.
«Мы очень рады», сказала она, «потому что всегда любили
вас.»
В это момент пришел господин Ла Попиньер, генеральный
арендатор, который в своем замке «Зверинец Пасси» принимал эстетов,
финансистов, актеров, музыкантов и прекрасных женщин, а также имел частный
оркестр, дирижером которого был Рамо. Он сказал, что Казанова устроил хаос на
парижской бирже.
На обед Казанова пришел к Сильвии, где был встречен
радостно, как родственник. Ему казалось, что их верной дружбе он обязан всей
своей удачей. Он подарил ей бриллиантовые сережки за пятнадцать тысяч франков,
которые она сразу передарила Манон. Марио он дал золотую трубку, своему другу
Балетти табакерку с эмалью, часы с боем младшему брату, которого он очень
любил. Луи Йозеф Балетти стал танцмейстером в Карлшуле в Вюртемберге, где учил
танцам Шиллера. (Два его письма из Людвигсбурга найдено в Дуксе).
Шуазель спросил Казанову, не захочет ли он вести переговоры
о новом займе под четыре процента, а когда Казанова спросил о своей выгоде, то
сказал, весь мир говорит, что он заработал двести тысяч гульденов.
«Полмиллиона франков были бы неплохим началом, но речь не об
этом. Я говорю о своем праве на комиссионные.» Но господин де Булонь лишь
иронически смеялся над требованием Казановы в сто тысяч гульденов. Известно,
что у Казановы триста тысяч гульденов в векселях на предъявителя.
Казанова пошел в небольшие покои, где маркиза де Помпадур
проводила балетные пробы. Она его сразу увидела, поздоровалась и сказала, что
он удачливый посредник, господа «там внизу» не знают ничего достойного. Она все
еще помнила его слова в театре Фонтенбло, сказанные восемь лет назад.
Бернис советовал и далее совершать хорошие сделки для
правительства, и сказал, что Ла Поплиньер женится на мисс Винн.
Дома оказалось, что его новый воспитанник исчез: его забрала
благородная дама, он понял, что это была госпожа д'Урфе.
Он посетил семейство Винн. Джустиниана за час заняла в его
сердце место Эстер, но «только потому Эстер отсутствовала.» Склонность к Манон
Балетти не могла удержать его, чтобы не влюбиться в другую. «В сердце
соблазнителя любовь умирает, если не получает питания, это разновидность
чахотки», признается Казанова. В самом деле, в Дуксе найдено письмо сводницы
Брюне тех же лет, которая предлагает ему недавно привезенных в Париж молодых
девушек.
