Рено, пишет Тренк в «Ежемесячнике» (Альтона), разорила графа
Брюля и передала много денег парижскому ювелиру двора Бемеру, сыну ювелира
дрезденского двора, который использовал расточительность Дюбарри и выступал в
знаменитом процессе об ожерелье, где его жена показывала против Калиостро.
Рено рассказала о матери Казановы, что бедная Дзанетта перед
(Семилетней) войной сбежала из Дрездена в Прагу, где у нее почти ничего не шло
хорошо, так как она не получала пенсию (бедную, четыреста талеров!). Казанова
возразил, что посылал матери деньги. Он делал это? Она умерла в Дрездене 29
ноября 1776 года.
Казанове было обещано большое удовольствие с Рено. Но она
обманула его, как лишь немногие до сих пор обманывали, да, она разорила его,
как никто до сих пор не разорял.
Он поехал с нею в Аугсбург, где на шесть месяцев снял дом.
Конгресс еще не начался и она склонила его поехать в Мюнхен, где будто бы
хотела продать свои драгоценности.
В Мюнхене английскому посланнику лорду Стормонту он дал
письмо Гамаса, а французскому посланнику — рекомендацию герцога Шуазеля, за
которое надо было благодарить д'Урфе. Он был представлен курфюрсту Баварии. Он
играл большого господина, к сожалению только играл.
За четыре «роковые» недели в Мюнхене, где собрались многие
пресловутые шулера Европы (среди них подлый Афлиджио), Казанова без смысла и
разума проиграл все свои деньги, заложил ценные украшения более чем на сорок
тысяч франков, которые никогда более не выкупил, исчерпал кредит у банкиров и
ростовщиков, потерял свою добрую славу и даже здоровье.
Во всем была виновата Рено, которая властвовала над ним, как
ни одна женщина до нее. Он болел из-за нее, но оставался с ней. Да, она
помешала ему пойти к врачу и лечиться, когда сказала, что при дворе знают, что
они живут как муж и жена, и ее репутация пострадает, если станет известно, что
он лечится. И Казанова принес ей в жертву свое здоровье, свой разум, свою
гордость, он делал то, что никогда еще не делал. Он нашел себе госпожу,
отомстившую Казанове как сто женщин.
Когда она опустошила его, то его отключила, но не только
расточительством и роскошью, но — и это было мрачнее и позорнее — она ограбила
его с помощью Дезармуаза и завладела его деньгами, драгоценностями, кредитами.
Потом она и Дезармуаз играли роль посредников между ним и банкирами с
ростовщиками. Они ссужали ему деньги и они же забирали их обратно за игорным
столом Дезармуаза, который он и расставил-то в доме Казановы, где Дезармуаз
бесцеремонно обманывал и держал банк как партнер Рено, вырывая добычу из
Казановы и его гостей, он приглашал людей из дурного общества, жил за счет
Казановы, относя все скандалы на счет доброй репутации Казановы. А за всем этим
стояла Рено, которая любила игру и была ненасытной вакханкой за столом и в
постели, чего Казанова был не в силах выполнить ни умственно, ни физически. В
постели он прогонял ее, когда был изнурен. Но в доме он все оставлял ей, хотя
все видел, все знал, обо всем догадывался, о том и об этом, вы понимаете.
Мюнхен стал для него адом. Кроме того, он целый месяц ничего
не слышал о госпоже д'Урфе, так что уже считал, что она умерла, или хуже, что
снова пришла в сознание. Равным образом беспокойным делало его неприбытие Косты
и отсутствие вестей о нем. Болезнь, становившаяся все злее, помешала Казанове
на пути в Париж. В то время он чувствовал себя таким вялым и слабым, свою волю
столь подорванной, а свои моральные и духовные силы столь истощенными, что
считал старость уже близкой и обессиливающей его. Так сильны были предрассудки
столетию, что этот брызжущий жизнью атлет в тридцать семь лет уже говорил о
старости. Но конечно, атлеты быстрее замечают упадок своих наивысших
достижений.
Никогда ранее ни одна женщина не делала из великого Казановы
несчастного паяца как эта хитрая, бывалая и удачливая кокотка Катерина Рено.
В конце концов Казанова, собрав остатки своей старой
решительности, оторвался от этой женщины, отравившей его кровь и его душу. Даже
вдова курфюрста Саксонии упрекала его, что он разрушает себя и свою репутацию.
Казанова освободился, оставил Рено с Дезармуазом в Мюнхене и уехал с Ледюком в
Аугсбург, где его ждали квартира и врач.
В Аугсбурге он наконец узнал о постыдном предательстве
Косты. Предательства учащались как и банкротства Казановы. Коста убежал и
бесследно исчез вместе с алмазами, часами, табакерками, бельем и вышитой
одеждой, с сундуком и сотней луи дорожных денег. (Четверть века спустя Казанова
встретил Косту в Венеции в роли камердинера графа Хардегга и хотел довести его
до виселицы, но был тронут слезами Косты. Тогда он узнал, что Коста поехал в
Рим, увлекаемый игроком в бириби, из-за него все проиграл, женился на дочери
Момоло, сделал ее беременной и через год бросил.)
К счастью госпожа д'Урфе через несколько дней после
исчезновения Косты раздобыла пятьдесят тысяч франков, которые переслала
векселем Казанове в Аугсбург. Он уже впадал в нужду.
В это время он открыл также, что его любимый, веселый,
всегда услужливый до самопожертвования слуга Ледюк обворовывает его. Он простил
бы его, если б не простоватый образ действия Ледюка не вынудил его вывести дело
на всеобщее обозрение, иначе сам Казанова выглядел бы вором. Только
проницательность позволила ему уличить Ледюка. Тем не менее он держал его до
начала следующего года, пока не вернулся в Париж.
Едва выздоровев, Казанова забыл все несчастья. Он забыл
мрачные предчувствия старости и бедности. Он заново начал прежнюю
расточительную, разгульную жизнь. Как и ранее, он воспользовался своей
влюбленностью в двух девушек, чтобы обоих равно привести к падению, в то время
как каждую по отдельности он наверное не заполучил бы; на этот раз это были его
молодая, красивая кухарка Анна Мидель и дочь его домашней хозяйки Гертруда,
которая тотчас забеременела.
Однако вечера он проводил в приличном обществе графа Макса
фон Ламберга и его милой второй жены. Ламберг был главным гофмаршалом
князя-епископа Аугсбурга; его мать была сестрой друга Казановы маркиза де Прие.
Родившийся в 1729 году в Брюнне, Ламберг учился, путешествовал по Европе и
Северной Африке, жил в Париже, Аугсбурге, в поместье и в Брюнне, и умер в 1792
году по вине своего врача, который, как сообщает Казанова, «болезнь, не имевшую
никакого отношения к Венере, лечил ртутью».
Ламберг и Казанова познакомились в Париже в 1757 году,
оставались друзьями до самой смерти и переписывались тридцать два года. После
смерти Ламберга у Казановы остались четыреста шестьдесят его писем; в Дуксе
найдено только сто семьдесят два, которые в 1935 году были изданы Густавом
Гугитцем, за исключением некоторых, показавшихся ему слишком скабрезными
(издательство Берния, Вена-Лейпциг-Ольтен). Это занимательные, остроумные
письма, полные пестрой материи столетия, дворцовыми сплетнями, учеными пересудами,
античной и современной литературой. Оба друга хвалят один другого в своих
сочинениях: Казанова в «Confutazione», 1769, а Ламберг в книге «Воспоминания
космополита», 1771.
Среди своих южнонемецких товарищей по сословию Ламберг был
почти единственным последователем современной французской философии. Его
корреспондентами были Вольтер, д'Аламбер, Ламеттри, Юм, Альгаротти, Альбрехт
фон Халлер, Калиостро и Сен-Жермен. Он был членом многих академий, изобретал
машины и скоропись, любил физику, натуральную историю, химию и математику,
всегда собирал вокруг себя мастеров и художников, которых богато вознаграждал,
и занимался благотворительностью вплоть до расточительства. Он опубликовал
множество диковинных и остроумных сочинений, среди них несколько на немецком
языке.
