Они играли вторую ночь. Д'Этранже расклеился, делал ошибки.
Но Казанова тоже чувствовал глубокую усталость. К рассвету он отыграл свои
деньги. В девять пришла госпожа Зальцман. Казанова применил психологическую
хитрость, он начал спор с д'Этранже, что тот слишком долго отсутствовал, и
занялся флиртом с госпожой Зальцман. Принесли бульон. Д'Этранже начал шататься
на стуле и весь в поту упал в обморок. Казанова дал кельнеру, который
прислуживал им сорок два часа, шесть луи, собрал свои деньги, принял рвотное,
поспал пару часов и потом изрядно поел.
В Базеле Казанова снова хотел спать с Кортичелли и застал ее
с нагим настоятелем базельского собора графом Б. Казанова достал пистолет и
отбросил одеяло. Он был в хорошем настроении и смеялся во весь голос. «Картина,
представшая моим глазам, была весьма притягательна, она была комична и,
вдобавок, сладострастна», пишет Казанова. Кроме того, он находит вид двух
переплетенных тел чувственно возбуждающим. Добрые четверть часа он молча их
разглядывал и боролся с искушением улечься с ними третьим. Наконец, он вызвал
настоятеля на дуэль, которую тот, дрожа, отклонил. Тогда он выбросил настоятеля
вон.
Казанова послал маркизу в Лион и привез Кортичелли в Женеву.
Он вызвал Пассано из Турина, так как хотел представить госпоже д'Урфе в
качестве адепта человека с привлекательным обликом и рожей настоящего
астролога. Госпожа Лебель, бывшая домоправительница Дюбуа, пришла к нему с
мальчиком восемнадцати месяцев. Казанова без колебания принял своего сына. Он
уже собрал внушительную коллекцию бастардов в Европе. Дюбуа, «одна из
десяти-двенадцати женщин, которых я нежнейше любил в счастливом возрасте
молодости и на которых я мог бы жениться…» В старости независимость становиться
рабством. Казанова снова встретил этого сына через двадцать один год в Фонтенбло.
Три часа подряд Казанова рассказывал свои приключения; друзья, люди простые,
едва могли рассказать что-либо.
«В течении моей длинной карьеры развратника», говорит этот
самый поздний из великого квартета итальянских эротиков, Бокаччо, Аретино,
Макьявелли и Казанова, «моя непобедимая тяга к женскому полу побуждала меня
применять для совращения все искусства. У меня было насколько сотен женщин, чьи
прелести победили мой разум, вскружили голову. И наилучшие успехи я постоянно
получал из того, ….. …… …… Я знал уже в молодости, что тяжело соблазнить одну
молодую женщину, потому что ей не хватает мужества, в то время как вместе с
подругой это достигается легче. Слабости одной вызывают падение другой. Отцы и
матери думают иначе. Однако они не правы… Чем невиннее молодая женщина, тем
меньше она знает о путях и намерениях соблазнителя… В общем не сожалея о своих
любовных приключениях, я не желал бы, чтобы мой пример служил погибели
прекрасного пола… мои наблюдения должны быть полезны неосторожным отцам и
матерям и доставить мне их уважение…»
Здесь говорит совершенно запутанная смесь зрелого насмешника
Казановы: юморист, наигранный моралист, насмешник, циник, преподаватель в школе
дьявола, психолог эротики, мастер издевки, балаганный плясун, похотливый
старик.
Он однако гордился быть «преподавателем любви». «Мое
обучение приносило плоды: обе мои ученицы уже стали мастерицами в искусстве
наслаждать и наслаждаться.»
В Лионе он снова вытянул пятьдесят тысяч франков из богатой
маркизы д'Урфе. Они были нужны ему, чтобы встретить в Турине Федериго Гуальдо,
тогдашнего главу ордена розенкрейцеров (Гуальдо уже в 1688 году было бы
четыреста лет). Как вельможный князь, в пышности и с лакеями поехал Казанова в
Турин к Гуальдо, он же Погомо, он же Пассано.
Повсюду он обнимал старых подруг, они уже были у него в
большинстве городов Европы.
В Турине он устраивает целый эротический водоворот. Читателю
мемуаров Казановы очень легко было бы потерять дыхание от непрерывно
сменяющихся эротических приключений, если бы каждое новое приключение не было
бы все более увлекательным, или комичным, или просвещающим, или по меньшей мере
пестрым и авантюрным.
Как мог Казанова все еще различать женщин, когда от часа к
часу его запутанные планы эротических кампаний шли как попало? Это относится к
ловкости и к громадной памяти как при одновременной игре в шахматы, и
естественно к таланту импровизации урожденного комедианта, сына
комедиа-дель-арте.
Он уже выполнял свои амуры с осмотрительностью бизнесмена, с
равнодушием бывалого чиновника, с точностью и скукой. Дело любви, дело
расставания — все имело предписанные методы, конечно с индивидуальными
вариантами. Каждый «случай» проводился по-особенному, согласно своим
достоинствам, и исполнялся тщательно к полному удовлетворению клиентки.
Марколина сказала ему, что он странствует по миру лишь затем, чтобы несчастных
молодых женщин делать счастливыми, предполагая, что они красивы. Естественно
Казанова знал, что несчастливых жен совращать легче.
Из Лиона Мария де Наирне пишет 28 мая 1763 года господину де
Рамзаю, своему жениху, о неизвестном постояльце отеля:
«Этот бешеный путешественник приехал в отель дю-Парк в Лионе
в пять вечера. Он сразу же устроил адский спектакль, когда ему не дали комнаты,
которую он заказал заранее. Его слуга выглядел еще более медведем, чем он… Но
уже за столом он был в прелестном расположении духа, говорил о тысяче различных
вещей и искрился сотнями граней остроумия. Мы не могли оторваться от его уст.
Шевалье д'Ажи, сидевший рядом с ним, сгорал от желания познакомиться с этой
выдающейся личностью… Он был высокого роста, смугл и одет, как благородный
господин. Тяжелые кольца блестели на его пальцах. Его иностранный выговор был
самым забавным из всех, что можно представить. Очень красивая молодая женщина,
такая же смуглая, со сверкающими зубами, с тем же итальянским акцентом,
сотрясалась от смеха над историями, которые он великолепно рассказывал для
нашего увеселения. Встав из-за стола, он предложил небольшую игру. Господин де
Лонжемар держал банк. Шевалье проиграл двадцать луидоров, господин де Лонжемар
наверное сотню, а чудесная незнакомка выиграла кучу золота. Перед тем, как мы
пошли спать, он предложил дамам бонбон, и только потом шевалье д'Ажи смог, как
он хотел, поговорить с ним… Это был господин де Казанова из Венеции…»
Глава 18
Шарпийон
Мы все страдаем в этой жизни; кто возьмет с нас отчет, кроме
Бога?
Гете, «Разговоры в ложе на поминках братьев»
Он здоровым лег в постель, а когда утром захотел встать, то
оказался мертвым.
Георг Христоф Лихтенберг
Аплодисменты делали меня счастливым.
Казанова
El Diablo sabe mucho, porque es viejo.
Дьявол знает много, потому что стар.
Испанская пословица
В Париже у брата Франческо Казанова встретил аббата Дзанетто
— три брата Казановы были вместе. Этому Дзанетто возвращение в Рим оплатил
Казанова; Кортичели, которая от венерической болезни жила в нужде, он оплатил
лечение, во время которого она умерла; все, кто его предал, «приняли ужасный
конец». Так он играет роль литературной Немезиды.
