Она обиделась:
— У тебя сложилось такое мнение о нас? Он выразительно пожал плечами:
— Ты не высказала особого энтузиазма.
— Неужели ты думаешь, что я ухвачусь за это предложение с воплем радости? Во-первых, надо подумать, как это лучше организовать.
— Но ты согласна, что такой вариант возможен? — Он внимательно наблюдал за ней. — А что касается наличных средств, которые необходимо собрать как можно скорее… — он помолчал, предвкушая ее реакцию, — почему бы вам не продать одну из картин? За офорт Огастеса Джона, который висит у вас в доме, можно выручить очень хорошие деньги.
— Удивляюсь, что ты узнал офорт Огастеса Джона.
— Удивляешься моей осведомленности? — Он сардонически улыбнулся.
Их взгляды встретились, и она покраснела.
— Ты серьезно предлагаешь продать этот офорт?
— Господи, Кайлоран! — перебил он ее. — У вас полно картин, развешанных по всему дому. Вы можете совершенно безболезненно расстаться с одной из них.
— Ты говоришь так, словно они — обычные бумажные постеры, продающиеся в каждой книжной лавке, — запротестовала она. — Разве ты не понимаешь…
— Если ты собираешься рассказывать мне о том, что они были в доме всегда и что они вам очень дороги как память, лучше не трудись, — ответил он. — Я не хуже тебя все это знаю. Но ведь ты просила меня подсказать, как решить проблему, вот я и нашел самый простой выход.
— Самый простой?
Она смогла бы смириться с потерей своей доли акций, но" не с потерей того, что было частью ее жизни и что Адам Блэк обесценил одним словом.
— У тебя есть идеи получше? Тогда поделись со мной. — Сначала он говорил раздраженно, но потом опомнился и смягчил голос. — Послушай, Кайлоран, надо сделать так. Ты выставляешь на аукцион дорогую картину, потом с чистой совестью являешься на собрание акционеров и сообщаешь им эту новость. Деньги помещаешь в банк — и конец всей истории. Они, конечно, будут задавать разные вопросы, но, имея такой козырь на руках, ты легко отобьешься от них. Не надо бояться, и все обойдется наилучшим образом. Простое решение.
Простое решение! Ничего себе!
— И что, нет никакого другого выхода?
— Другого выхода я не вижу, а ты?
Она хотела объяснить ему, что такое решение разбивает ее жизнь, что оно внушает ей ужас и отвращение, но что толку обращаться с эмоциональной речью к человеку, который не признает и не понимает ее привязанности к неодушевленному объекту, который лично для него ничего никогда не значил? Интересно, трогает ли его что-нибудь вообще в этой жизни?
— Похоже, у меня нет выбора. Он покачал головой:
— Выбор есть всегда. — Он уже начал терять терпение. — Ты можешь не следовать моему совету и тогда вскоре увидишь, как постепенно приходит в упадок и разваливается компания. Если уж тебе так дорог этот дурацкий офорт, держи его у себя, дело твое!
Она медленно подняла голову и встретила внимательный взгляд его серых глаз.
— Очень хорошо, — ответила она. — Я с радостью продам офорт Огастеса Джона, но сначала мне нужно спросить разрешения у дедушки.
Не перегнул ли он палку? — подумал про себя Адам. Но ведь другого пути действительно нет!
Кайлоран хотела сохранить свой жизненный уклад, хотя уже не могла позволить себе этого. Она очень упряма, Вон предупреждал его. Упрямые женщины похожи на норовистых лошадей. Чтобы показать им, кто хозяин, их надо заездить до полусмерти.
— Хорошо, — вздохнул он. — Теперь должен сообщить важную для тебя новость — моя работа здесь закончена. После встречи акционеров ты меня, скорее всего, больше никогда не увидишь. — Он изобразил улыбку. — Я знаю, что эта новость обрадует тебя, Кайлоран.
Так и должно было произойти. К несчастью, человек не всегда чувствует себя так, как ему хотелось бы. Почему она с дрогнувшим сердцем внезапно поняла, что дом Лейси без присутствия этого грубияна опустеет?
— Прекрасная новость! — бросила она в ответ, надеясь, что он не почувствует, что это ложь.
Глава седьмая
Встреча акционеров проходила в новом престижном офисе Адама, в самой гуще суетливого и шумного района Сити, сердца делового Лондона.
Кайлоран без особого труда нашла здание офиса. Охранники в униформе открыли перед ней массивные входные двери. За ними она увидела просторное мраморное фойе, освещенное переливчатым светом роскошных хрустальных люстр.
— Поднимитесь на тридцатый этаж, мисс, — улыбнувшись, сказал ей охранник.
Уже в лифте Кайлоран почувствовала, как в ней растет беспокойство. Оказавшись на нужном этаже, она услышала мерный гул голосов, доносившийся из-за слегка приоткрытой двери. Когда она вошла, десяток лиц повернулись в ее сторону — два женских и восемь мужских.
Но прежде всего она увидела Адама. Тот со взъерошенными волосами сидел за столом, распустив узел галстука. Его глаза сияли от возбуждения ярче люстр.
Всего неделя прошла с их последней встречи, но ее сердце тяжело забилось от тягучего ожидания, томной негой налились груди. Его присутствие действовало на нее самым удивительным образом.
Адам поднял взгляд и с нескрываемым удовольствием и радостью смотрел на нее, словно едва дождался. Про себя же он решил, что своим появлением Кайлоран способна возбудить желание любого мужчины, включая его самого. Однако вслух ровным голосом сказал:
— Кайлоран. Хорошо, что ты пришла. Все уже собрались.
— И ждут, — добавила неприятным ворчливым голосом дама, сидевшая рядом с ним, и язвительно улыбнулась.
Хорошенькая светловолосая Жаклин, с густым слоем косметики на лице, приходилась Кайлоран тетей и была очень похожа на ее мать.
— Здравствуйте, тетя Жаклин, — вежливо сказала Кайлоран.
— Что-то ты похудела, дорогая, — продолжала Жаклин с тонкой улыбкой, целуя племянницу в щеку. — На диете сидишь?
При совместной работе с Адамом Блэком времени на еду практически не оставалось, да и аппетита не было. Но ведь тете этого не объяснишь!
— Так получилось, — улыбнулась она.
— Проходи и садись, — сказал Адам, указывая на пустое кресло напротив себя.
И только тут Кайлоран увидела, кто занял место по другую руку от него — ее кузина Джулия. По кон-трасту со своей матерью-блондинкой она была ослепительно красивой брюнеткой, очень красивой, похожей на мадонну. На ней было алое платье, а угольно-черные волосы падали на плечи сверкаю-щими волнами, красиво обрамляя ее классически правильное лицо. Кайлоран отмстила, что Джулия без стеснения пялилась на Адама, как кошка на сметану, разве что только не мурлыкала и не облизывалась. Но разве можно ее винить?
— Привет, Джули!
Джулия оторвала взгляд от Адама и заговорщически улыбнулась кузине:
