Размещая свой блог в Интернете, я надеялась, что кто-нибудь посетит его, желательно, девочка, больная анорексией, и мы с ней будем обмениваться советами. Я начала другой вид дневника, дневника, посвященного моей болезни. Я никогда не думала, что столько людей заинтересуется темой и напишет мне. Мне кажется, что другие люди — не больны. Я предполагала, что они печатают слово «анорексия» потому, что это модный сюжет и они хотят что-то узнать об этом. Но я очень быстро заметила, что комментариев становилось все больше и больше. Пятьсот писем за месяц — это очень много для начала. У меня появились верные спутники, следившие за мной, подбадривавшие меня. Я была удивлена. Я не думала, что Интернет станет для меня чем-то значительным, что я извлеку из него что-то важное для себя. Для меня это была одна из возможностей высказаться, как в старом детском дневнике. И я действительно стала писать дневник, но со многими другими людьми одновременно. С сотнями людей, и некоторые из них мне помогли и помогают до сих пор.
Я помню, например, одну женщину, чей ник (псевдоним) привлек мое внимание: «Мама». Я потом встретилась с ней в реальности. Я и сегодня отношусь к ней, как к «универсальной маме». Она пытается объяснить мне позицию матери, потому что моя мама не может этого сделать. Она не судит, она подбадривает, советует, помогает подвести итог, она появилась в самом начале. Она успокаивала меня тогда, когда мне прописали зонд. Она считала, что я скоро поправлюсь, что я уже победила, в то время, как я сама совсем не была в себе уверена. Она говорит о том, что нужно попытаться поговорить с родителями, наладить диалог. Она даже связывается с моим отцом, чтобы расспросить о моей болезни, обо мне. Она заинтересовалась мной и действительно хочет мне помочь. Я рассказала ей о своих приступах, о глупых навязчивых желаниях…
Я рассердилась на нее за то, что она сообщила об этом отцу («Осторожно, у Жюстин срыв, следите за ней…»), а ведь она правильно сделала.
Когда я рассказала родителям о том, что собираюсь встретиться с женщиной, с которой познакомилась в Интернете, они немного испугались. Из соображений безопасности они пошли вместе со мной. И я думала, что они, быть может, были правы, я ведь не знала, кому я раскрываю свою жизнь в Интернете. Вдруг это член какой-нибудь секты? Или убийца? К счастью, ничего такого не было, но родители должны были в этом убедиться. Сорокалетняя, с двумя нормальными дочерьми, веселая, с великолепным чувством юмора «мама» — человек, открытый миру, она хочет понимать и помогать.
Моей собственной маме совсем не нравится ее вмешательство и ее советы. Я думаю, маме кажется, что ее несколько отодвигают в сторону, словно она не может найти со мной общий язык. Но так оно и есть, беседы у нас не идут. А эта женщина призывает меня именно к откровенному диалогу с мамой. Но это у меня пока не получается. Если возникает проблема, я предпочитаю обращаться к «маме универсальной». Прости, мама, но так мне легче.
Блог стал играть очень важную роль в моей жизни, я нашла дружбу, поддержку, надежду на выздоровление и даже кое в чем достигла успеха: одна девочка, младше меня, вылечилась. Я горжусь тем, что приняла в этом хоть небольшое участие, привнеся свою лепту. Например, девочка не хотела ничего говорить своим родителям, и я ей посоветовала обратиться к психологу, что она и сделала. А я сама этого не делаю. Мы говорили о приступах навязчивых желаний и пресловутом «почему». Она стала размышлять и в конце концов поняла причины. Ее бабушка с дедушкой умерли, и от нее с детства скрывали эту двойную смерть. Она была обижена из-за этого на своих родителей. Она выкарабкалась.
Я думала, что блог в Интернете — всего лишь виртуальная игра, но, на самом деле, я попала в маленькую деревню в Сети, где завязываются знакомства, где каждый помогает всем. Я пришла к выводу, что обмен мнениями очень полезен. Я хотела описать свои трудности насколько возможно шутливо и с юмором. Смеяться над собой и своими невзгодами полезнее, чем рыдать и жаловаться, бесконечно призывая на помощь. Я достаточно долго занималась этим дома. И еще я хотела понравиться, привлечь к себе людей, заставить их полюбить себя. Девочку, которая жалуется, полюбить трудно. Перед экраном и клавиатурой было нетрудно смеяться над своими несчастьями, так делает клоун, выступающий перед публикой и ожидающий аплодисментов. Но я не могла забыть о том, что за смехом скрывались слезы. А слезы, как и моя болезнь, означали мою неспособность общаться с людьми в настоящей жизни, неумение понравиться им в реальности. Проклятая робость, невыгодное мнение о самой себе, которое тогда у меня было, мешали мне. Интернет позволил мне забыть о своей застенчивости. Экстраверт в блоге, интроверт дома… Иногда мне хотелось самой себе надавать пощечин!
Блог стал для меня формой терапии. Профессор сначала советовал мне снимать саму себя на портативную видеокамеру во время еды, для того чтобы понять, какой я была в эти моменты. Родители поддержали его, мой дядя одолжил нам видеокамеру, но я не выдержала, это было слишком тяжело. Я не хотела видеть себя в таком состоянии, это была не я, и даже если это была я, я не хотела этого знать. Я предпочла фотографироваться, такое упражнение давалось мне легче. Я сфотографировала себя с зондом, рыдающую в углу в вечер моего «подвига» в качестве сороки-воровки. Получившаяся фотография показала мне, насколько искажено мое представление о себе самой: в зеркале я казалась себе не такой худой, а снимок отразил истинное положение вещей.
Я научилась размещать свои фотографии в блоге и стала иллюстрировать каждое свое сообщение. Я боялась сниматься на камеру. Боялась увидеть «плохую Жюстин», которая манипулирует своей семьей, прикрываясь экзистенциальным кризисом. Я не решусь сказать, что болезнь была «жалкой игрой», но признаюсь в том, какое-то подлое удовольствие от всей этой истории испытывала. Скажем, я «иногда нарочно усиливала эффект». Вот пример, иллюстрирующий это открытие, которое я сделала, естественно, гораздо позже.
Обеды у бабушки были не только пыткой опасной для моего веса, но и моим бунтом против всей семьи. Я не соглашалась есть то, что мне предлагали, и чувствовала садистское удовлетворение оттого что вызывала жалость и демонстрировала свои страдания. Я отвергала, например, почки под соусом из мадеры, которые бабушка готовила специально для меня, чтобы пробудить аппетит в отношении проклятой еды. Если бы я сидела за столом одна, я, несомненно, спокойно поела бы. Отказываясь от угощения, я вызывала возмущение у своей семьи, и мне это нравилось. Меня тошнило от обычая совместно принимать пищу, обжираться по воскресеньям. Мне надоело подчиняться правилам… Продолжая играть роль (часто все-таки неосознанно) «маленькой девочки», подавленной тяжкой болезнью, я заявляла всем о себе истинной. Я ковала себе характер мятежницы, вырастающей из покорного ребенка.
В ожидании появления способности поразмышлять надо всем этим, первого сентября я отправляюсь в больницу на семь недель строгого заточения. До свиданья, мама, папа, сестры, до свиданья, друзья из блога, теперь я появлюсь лишь во время разрешенных выходов, да и то если буду образцово себя вести. Вот только где этот образец? Я снова страдаю булимией! Я проиграла, я потолстела. За полтора года болезни мой организм перенес головокружительную потерю тридцати шести килограммов, а затем за два месяца — увеличение веса на восемнадцать килограммов. Сердце бьется с перебоями, колет, жжет, у меня одышка, я задыхаюсь.
