Книга Моя чужая дочь, страница 29. Автор книги Сэм Хайес

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Моя чужая дочь»

Cтраница 29

— Сара?

Она кивает, оглядывается вправо-влево и лишь затем переступает порог. Я замечаю, что она все сглатывает, словно ее тошнит и вот-вот вырвет. В гостиной я предлагаю девочке устраиваться в кресле. Клиентов я всегда принимаю в своей небольшой гостиной, усаживаю в кресло, сама располагаюсь на диванчике, а чай с печеньем успешно сглаживает неловкость первых минут.

Поначалу все волнуются — до тех пор, пока не убедятся, что я не кусаюсь и в основном попадаю в точку. И все же я крайне осторожна в том, что говорю клиентам. На мне лежит ответственность, своего рода космическая подотчетность: откроешь слишком много — и баланс вселенской бухгалтерии не сойдется.

— И как же тебя зовут на самом деле? — интересуюсь я. — Чаю выпьешь?

Чаю я ей наливаю, не дождавшись ответа. Два вопроса подряд, похоже, — бремя для ребенка непосильное. Я успела откусить печенье и запить чаем, прежде чем она открыла рот:

— Вы ж гадалка. Должны знать.

Глаза ее бездонны, а взгляд потухший. У девочки проблемы — она мне сама сказала по телефону. А впрочем, без проблем ко мне редко приходят.

— Пусть я буду Сарой.

Наклонив голову, Сара сцепила пальцы. Тыльные стороны ладоней расписаны хной, но узоры давнишние, выцветшие. Ногти нежно-вишневого цвета.

— И что бы ты хотела узнать, Сара?

Я еще не решила, чем воспользуюсь. Достать таро? Или хрустальный шар? Что ее больше впечатлит? Обратиться к рунам? Погадать по руке?

Сара абсолютно неподвижна, взгляд приклеен к сцепленным пальцам, длинные темные волосы обрамляют лицо. Я смотрю на нее и жду. Проходит минут пять, прежде чем она резко, с усилием вздергивает голову. Глаза цвета корицы смотрят прямо в мои.

— Я беременна и хочу знать, кто это, мальчик или девочка, потому что если мальчик, тогда отец меня не так сильно убьет. — Выдав фразу на одном дыхании, она набирает полную грудь воздуха и продолжает: — Ненавидеть будет, но не убьет совсем.

Я и бровью не повела. Мне уже не страшно слышать про детей. Тринадцать лет прошло как-никак. Жизнь идет своим чередом. Не одна женщина родила после меня. И не один малыш умер после моей девочки. Моей историей уже никого не удивишь.

— В таком случае, у тебя будет мальчик. — И я тоже делаю вдох поглубже, поскольку роль консультанта по семейным отношениям, в отличие от экстрасенса, мне незнакома. Черт бы побрал эту девчонку. — А твоя мама знает?

Сара вновь опускает голову.

— Мама умерла.

— Давай спросим, что она обо всем этом думает.

— Нет! — Она сползает с кресла на колени и, спрятав лицо в ладонях, завывает: — Стыд, стыд, стыд…

— Если мама умерла, разве…

Разве это имеет значение, хотела я сказать, но осеклась. Для Сары имеет, и еще какое. Мама умерла, а она беременна.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать.

На два года старше Наташи.

— А когда умерла мама?

— Когда меня родила. — Вытерев лицо рукавом, Сара садится в кресло. — Почему ты столько всего спрашиваешь? Ты мошенница? Настоящая гадалка сама бы узнала.

— Я знаю лишь то, что мне открывается, Сара.

Теперь мой черед опускаться на колени. Так удобнее читать по руке. Я переворачиваю руку Сары ладонью вверх. Шесть детских линий, три из них прерывистые или ломаные. Рискнув, я прикладываю ладонь к ее животу. Месяцев шесть, должно быть, или около того. Совсем незаметно под свободным платьем и кофтой, да и тело юное, тугое, так что животик небольшой. И все же я чувствую внутри младенца — и знаю точно, что это девочка.

— Определенно мальчик.

Мука на лице Сары тает, а я невольно отвожу глаза.

— Правда? — Она обнимает ладонями живот и улыбается. — Скажу отцу, что назову ребенка его именем. Может, тогда он меня простит. Не сразу, но простит. Только я все равно не смогу выйти за Фархада, как хочет отец. Теперь меня никто не возьмет.

Я тасую карты таро и протягиваю Саре:

— Сними.

Что угодно — лишь бы положить конец этому сеансу психотерапии. Сара снимает, я выкладываю крестом пять карт на столик рядом с подносом. Смерть, Шут, Император, Тройка Мечей и Сила.

Истина открывается мне без помощи карт:

— Ты его любишь, верно?

Сара кивает. Глаза цвета корицы заволакивает дымка.

— Но он белый, а твой отец не позволяет тебе встречаться ни с кем, кроме парня, которого он тебе выбрал в мужья?

Еще один кивок. Я злюсь сама на себя — уж больно все просто. Я не в будущее ее заглядываю, а пытаюсь заменить ей мать.

— Возьми печенье, Сара.

— Что говорят карты? Здесь смерть. Я боюсь. — Сара тычет пальцем в крест из карт, засыпая крошками Безумца.

— Смерти бояться не надо. Эта карта может означать и что-то новое в жизни. Точнее, смерть прошлого.


Пресс-конференцию организовали на следующий день, в центральной гостинице Нортгемптона. Я была поражена стремительностью событий. Уже через несколько часов мой родной город заполонили журналисты и телерепортеры. Зато я потратила следующие сутки на то, чтобы принять душ и одеться. Меня будто набили мокрым песком, и даже по дому я передвигалась как со свинцовыми гирями на ногах. Неужели столько народу понаехало сюда только ради того, чтобы увидеть меня?

Нас с Энди привезли в «Мариотт-Отель» на полицейской машине и проводили в отдельный номер. Сюда доносился рабочий гвалт: в зале для пресс-конференции проверяли оборудование, воевали за наилучшую точку, откуда бы снять меня, умоляющую, в слезах.

Я надела бледно-голубой костюм, в котором была на крестинах Наташи, и пожалела о своем выборе. На правом плече остался крохотный след от Наташиной отрыжки. Помню, я все прижималась щекой к белесому пятнышку. Детектив Ламли сунул мне в руки листок:

— Ваше заявление прессе, миссис Варни. Прошу вас читать громко и отчетливо. Пусть негодяй услышит каждое ваше слово.

Ламли снова бросил на меня такой взгляд, словно подозревал в сговоре с тем, кто украл мою дочь. Я оглянулась на Энди, но поддержки не получила: вытянув шею, он поверх моего плеча читал заявление и кивал согласно.

— Это не мои слова, — сказала я.

— Да, миссис Варни, текст составляли специалисты. Видите ли, нужно соблюдать осторожность. Мы не хотим, чтобы преступники поняли, насколько много нам известно, но не хотим также, чтобы они поняли, что нам, собственно, не известно ровным счетом ничего.

Я была сбита с толку. Мое сердце прошила жгучая искра. Пока одна-единственная, но, думаю, с нее занялось пламя моего гнева. И от Энди опять никакой помощи: вместо того чтобы наотрез отказаться от кем-то написанной за нас речи, он ее одобрил. Я пробежала глазами несколько строчек, уже понимая, что это совсем не те слова, которые мне хотелось произнести. Они были недостаточно убедительны, а убедительность — я это знала точно — главное в обращении матери, лишенной ребенка. Я должна растрогать всех и каждого, превратить всю страну в своего союзника.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация