Но Ламли был беспощаден.
— Оплакивать, миссис Варни? А не рановато ли? Мы не должны терять надежды найти Наташу живой и невредимой. Ваши собственные слова, между прочим. Не вы ли говорили, что живы только благодаря надежде?
— Я имела в виду…
— Беседа с миссис Черил Варни закончена в четырнадцать часов семнадцать минут. — Поднявшись, Ламли навис надо мной свинцовой тучей. — Можете идти. Благодарим за содействие. И не сомневайтесь, если узнаем хоть что-нибудь о ребенке, мы с вами свяжемся.
Мужчины ушли, а констебль Миранда проводила меня до приемной, где мне пообещали дать машину и отвезти домой. Через полтора часа, так ничего и не дождавшись, я вызвала такси. Вернулась домой и заснула.
Спустя два дня Ламли возник у меня на пороге в шесть часов утра — с тремя офицерами полиции и ордером на обыск. На протяжении двенадцати часов я наблюдала, как они просеивали содержимое ящиков и шкафчиков, разбирали мебель, выуживали откуда-то давно потерянные вещи, возились на чердаке, копались в старых фотографиях и книгах, любовались моим нижним бельем и поразительно долго распихивали по мешкам всякие мелочи из комнаты Наташи.
Затем они вышли в сад. Я заварила себе чаю, устроилась за столом на кухне и смотрела, как они гигантскими жуками ползают по неухоженному клочку земли перед домом. Помню, их здорово взбудоражила единственная находка — останков нашего давно усопшего кота. Больше ничего стоящего они не выкопали.
— А как твой папа посмотрит на то, что его внук станет христианином? — спрашиваю я у Сары.
Она печально отмахивается: к этому времени отец, обрушив на нее всю свою ярость, вышвырнет из дома, так что о крестинах и не узнает. А она непременно хочет крестить ребенка, из любви к его английскому отцу, Джонатану. Он учится в одной школе с Сарой, только классом старше. На самом деле его по-другому зовут, как и Сара — не настоящее имя девочки. Она признается, что любит ко мне приходить, потому что со мной ей спокойно и только здесь она чувствует себя в безопасности.
— А настоящее имя ребенка ты мне хотя бы скажешь?
— Конечно. — Она хрустит вафельной трубочкой моего приготовления, крошки сыплются на ее животик.
Мне немножко обидно и грустно: вот уже шесть или семь недель, как мы знакомы, а девочка так и не назвала своего настоящего имени. Она боится, что я выдам ее отцу, но ведь он так или иначе все узнает, когда дочь явится в дом с младенцем.
— Может, как-нибудь приведешь и Джонатана? Буду рада с ним познакомиться.
Сара смущенно опускает глаза. Хрустит трубочкой.
Мы болтаем еще часа два, смотрим телевизор. Потом я приношу из гостевой комнаты старые фотографии и мы вместе их разглядываем. Я придвигаюсь поближе к девочке, обнимаю. Лопатки у нее торчат, и плечи — кожа да кости. Я подсовываю ей блюдо с трубочками. Не дай бог, малышу не хватит питания. Ей ведь совсем скоро рожать. Одну коробку со снимками я оставила наверху. Там только фото Наташи.
— Это мы с Энди в отпуске. Ну и видок у меня тут!
— Энди был твоим мужем?
— Да. Мы развелись. Давно.
— У тебя был муж — и ты разрешила ему уйти?! — Сара вскидывает голову. Глаза у нее круглые-круглые, а на губах вафельные крошки. Она прелестна, и ее малыш, я знаю, тоже будет очень красивым.
— У нас было тяжелое время, — объясняю я. — И серьезные проблемы. К сожалению, неразрешимые.
Я не делюсь с Сарой воспоминаниями о том, как Энди превратился в мешок дерьма, в неврастеника, истекающего ненавистью; как он изрыгал проклятия, бросался на меня с кулаками, уродовал мою одежду и кромсал волосы, пока я спала.
Я избавляю Сару от рассказа о том, как Энди покопался в моей машине — и я едва не отправилась на тот свет, врезавшись в дорожное ограждение, или как он пытался отравить меня скипидаром. Вряд ли девочка способна осознать мощь злобы Энди, такую колоссальную мощь, что я кожей ощущала ее накал, даже когда мужа не было дома. Злоба отравляла его, как гнойная инфекция, а он упорно отказывался вскрыть нарыв. В исчезновении Наташи он винил меня и только меня.
— У нас с Джонатаном не будет никаких проблем. Мы любим друг друга.
Сара подставляет ступни теплу электрокамина, шевелит пальцами. Сегодня на ней сари — идеальный вариант, чтобы скрыть фигуру, — и забавные зеленые носки с вывязанными пальчиками. Ее малыш прячется под изумрудными и густо-красными складками расшитого золотом сари. На лице Сары ни намека на косметику, кожа бархатная, густые волосы так и сияют. В конце беременности женщины всегда прекрасны. Боже, как я жду появления ее ребенка.
— Погадай еще по ладони. — Сара со смехом прижимается ко мне. — Где линии ребенка?
Она пахнет кардамоном, тмином, корицей. Я вдыхаю пряные ароматы, будто склонившись над экзотическим блюдом.
Потом беру ее руку, всматриваюсь в темные борозды на желтоватой коже.
— Вот он, видишь, — твой малыш. — Как всегда, я не говорю ни о том, что линия рваная, ни о линиях других ее детей.
Сара расплывается в улыбке и, взяв мою левую руку, проводит длинным ногтем по ладони:
— Значит, вот это — линия твоего ребенка. Ой, смотри, Черил! У тебя будет малыш!
Я тоже улыбаюсь и медленно поднимаю на нее глаза. Наши лица совсем близко, а мысли такие разные…
— Конечно, будет. — И, приподняв ее руку, я прикасаюсь губами к ладошке.
Глава XVIII
Эту ночь Роберт провел на кровати Руби, в одежде, скрючившись на узком ложе. Проснулся со стоном — шея болела, ноги свело судорогой. Прошлый вечер не сразу всплыл в памяти, но, пока глаза привыкали к свету, сонный туман в голове рассеялся. Эрин и Руби исчезли. Он сел на кровати — слишком резко, и вчерашние возлияния вкупе с тошнотворной реальностью возмутили его желудок. Спустя несколько минут Роберт принял душ, оделся и, мысленно набрасывая план действий, влил в себя пол-литра крепчайшего кофе.
Прежде всего он набрал домашний телефон Дэна и не слишком удивился приветствию автоответчика. В половине восьмого Дэн наверняка еще дрыхнет, а в офисе появится часа через два, не раньше. Роберт оставил короткое сообщение, предупредив партнера, что берет выходной. Еще одно сообщение наговорил на голосовую почту Тани, наказав отменить все встречи. Наконец, позвонил Луизе. Она ответила уже после второго гудка, бодро, хотя и слегка запыхавшись:
— Привет! Тебе повезло, что поймал меня, я только что из тренажерного зала. Бегать по лужам — радости мало.
Роберт глянул в окно: по стеклу уже застучали крупные капли летнего дождя. Он подумал о жене и дочери — где-то их застигла непогода? — и желудок вновь стянуло спазмом.
— Упорная ты женщина. — Роберт помолчал в расчете на ответную реплику в том же духе, но Луиза промолчала. Должно быть, сработал ее внутренний детектор лжи и в праздном тоне Роберта она уловила напряжение. — У меня кое-что произошло, — признался он, отбросив притворство.
