— Девочка завтра собралась в колледж! Дьявольщина! Что ты себе думаешь, Эрин?!
Роберт опустил взгляд на светловолосую голову жены. Одна его половина с наслаждением прошлась бы пальцами по золотистым прядям, зато другая с не меньшим наслаждением закрыла на замок эту упертую женщину в чулане вплоть до выпускного бала Руби в Грейвуд-колледже.
— Черт побери, я уже оплатил остаток семестра, и форму ребенку купили! — Роберт описывал петли вокруг кресла Эрин, и зловещая размеренность его поступи наводила страх сильнее любых слов.
Жена огорошила его своим заявлением в шесть утра. Роберт даже решил, что видит сон, когда теплые губы Эрин прошлись по его щеке и выдохнули в ухо слова, которые убьют их дочь. Если она их услышит.
— Руби не будет учиться в Грейвуде, — прошептала тогда Эрин. — Я запрещаю.
Дурной сон, только и всего. Роберт блаженно зарылся в подушку, однако двумя часами позже те же слова явственно зазвучали у него в голове. И он точно знал, что слышит их наяву. Глаза его были открыты. Эрин придвинулась к нему, футболка, в которой она спала, поползла вверх, оголяя бедра.
— Я не позволю ей спасаться от проблем бегством.
— Ну, выбор-то у нас невелик. Собственно, иного я просто не вижу. — Роберт лениво потянулся. Еще полусонный, он все же был уверен, что запросто переубедит жену.
— Одним словом, все решено. Руби я сообщу позже. — И Эрин отвернулась, лишив Роберта шанса прочитать ее взгляд под приспущенными тяжелыми веками.
Уговоры Роберта оказались напрасны — как и требование назвать веские причины подобной смены курса. Нельзя бежать от проблем, твердила Эрин, и кроме этого шаткого морального резона Роберт ничего не добился.
Вскоре после их знакомства полгода назад Роберт понял, что Руби в школе очень плохо. Девочка по-настоящему страдала. Началось все, как это бывает, невинно, однако недобрые клички, издевки, подножки быстро сменились звонками с угрозами и воровством вещей Руби. Жалобы директрисе пользы не приносили — администрация школы списывала все на чрезмерную обидчивость Руби, к которой из-за очевидного музыкального таланта прочно приклеился ярлык ребенка со странностями. Если же с обидчиками и начинали разбираться, то расследование быстренько сворачивалось, поскольку называть конкретные имена Руби упорно не желала.
Роберт прошел на кухню, налил чашку крепкого кофе и поднес к губам, наблюдая за женой в открытую дверь. Хрупкая, с безвольно повисшими руками, она была похожа на одинокую жертву кораблекрушения, выброшенную на необитаемый остров. Медленно подняв голову, Эрин встретила взгляд мужа. Губы ее приоткрылись — и вновь сомкнулись, плечи уныло поникли, и она с рыданием упала на ковер.
Роберт никогда не хотел ее сильнее, чем в эту секунду. Шагнув обратно в гостиную, он поставил чашку на журнальный столик и обнял узкие плечи жены. Затем приподнял ее и донес-дотащил до дивана. Откинул волосы с искаженного болью лица.
— Я не позволю тебе так поступить. Пусть удирает от проблем, если иначе не выходит. Окажись ты на ее месте — разве не побежала бы?
За то, что она собралась сотворить с дочерью, Роберт врезал бы ей хорошенько. И вместе с тем ему неудержимо хотелось притянуть ее к себе, высушить слезы и добиться улыбки, унести обратно в постель и покрыть поцелуями.
Он не сделал ни того, ни другого.
— Я — побежала бы. Именно поэтому и не позволю удирать своей дочери. — Эрин оттянула рукав мешковатой футболки и вытерла мокрые щеки. — Выгоды это в конечном счете не приносит. Уж поверь мне, я точно знаю.
Роберт решил было, что она намекает на личный опыт, — но если бы над Эрин тоже издевались в школе, она не настаивала бы на повторении той же пытки для собственной дочери, верно? Он терялся в догадках.
— Не говори пока Руби. Подумай как следует — и ты изменишь свое решение.
— Не изменю. — Эрин поднялась с дивана. — В Грейвуд-колледж моя дочь не перейдет. И точка.
На несколько кратких секунд Эрин замерла, словно колеблясь и рассчитывая, что муж ее переубедит. А Роберт вдруг понял, что не узнает жену. Спиной к нему, неловко и неподвижно, чуть расставив ноги, стояла хрупкая женщина в поношенной длинной футболке. Разве на ней он женился полтора месяца назад? Да его просто одурачили. Игнорируя выжидающую позу жены, Роберт пошел в спальню одеваться.
Такие мячи не берутся. Он просвистел пулей, задев очки Дэна. Тот уронил ракетку, схватился за переносицу и прищурился, рассматривая стекла.
— Да сними ты их к чертям! — рявкнул Роберт.
Очередная подача, мяч мощно отрикошетил, Роберт размахнулся и промазал. Достал из кармана другой мячик и повторил тот же финт. Затем еще. И еще, и еще, пока не иссяк запас сил — и мячей в карманах. Дэн ретировался на край корта и, протирая стекла очков, ломал голову над загадочным поведением партнера и друга.
— Рабочую злость выплескиваешь? — поинтересовался он, дождавшись прекращения огня. — Или жена ночью продинамила? В любом случае заявляю официально: если будешь продолжать в том же духе — я пас.
Роберт стянул тенниску и вытер лоснящиеся от пота лицо и шею. Стрельба мячами не сняла тяжесть с души. Он мысленно послал себя по известному адресу за то, что последние три четверти часа потратил впустую, на игру с самим собой, словно Дэна на корте и не было. Дружеские матчи по пятницам, под конец рабочей недели, вошли у них в традицию, и Роберт дорожил ими.
— Я возьму нам по пиву, и ты все расскажешь. — Дэн собрал свои вещи, открыл дверь и придержал ее для Роберта, на ходу надевающего тенниску. — Если, конечно, ты не представляешь опасности для общества, в частности, для меня.
В раздевалке Роберт не произнес ни слова. Молча швырнул вещи на скамью и встал под обжигающий душ с ничего не выражающим лицом и немигающим взглядом, устремленным в никуда. Он знал, что Дэн следит за ним, пытаясь понять причину его настроя, — и все же не мог заставить себя поделиться с другом. Рассказать о том, что выкинула Эрин, значило обратить ее немыслимое решение в реальность, вынести которую у Роберта не было сил.
Он ушел из дома, так и не увидев Руби. Схватил спортивную сумку, ключи — и смотался на утренний пятничный матч с Дэном задолго до нужного часа. Машину вел безобразно, едва не сбил каких-то бегунов, проскочил перекресток на красный, в итоге тормознул на автобусной остановке, прокручивая в голове несусветное решение жены, пока не подошло время ехать в клуб.
Под урчание мотора и радиобормотание Роберт думал о дочери. Представлял ее юное лицо, розовое, чуть припухшее со сна, ее фигурку в цветастой, поблекшей от многочисленных стирок ночной рубашке. Руби босиком прошлепает в кухню, глотнет сок прямо из пакета, смешает в тарелке шоколадные хлопья с молоком и позавтракает перед телевизором, забравшись в кресло с ногами. Тяжелые черные волосы наверняка выбьются из резинки, которой она стягивает их на ночь, а вокруг глаз, должно быть, расплывутся темные круги: юная мисс экспериментирует с макияжем, а смыть краску перед сном ей недосуг. Привычно прыгая по каналам, она вспомнит, что ждет ее завтра, — и вспыхнет улыбкой, впервые за школьные годы согретая уверенностью в будущем.
