Глава 1
Я много раз выходила замуж. И каждый раз
неудачно. Но, очевидно, раз начав, трудно остановиться. Мой первый муж был
художник. После развода он получил однокомнатную квартиру, а мне оставил своего
сына от первого брака Аркадия. Мой второй супруг оказался дипломатом. Ему после
развода досталась машина, а мне маленькая собачка дворянских кровей по кличке
Снапик. К третьему мужу отошла дача, я же приобрела кошку Клеопатру с тремя
котятами. Четвертое замужество принесло мне девочку Машу. Четырнадцатилетний
Аркадий был страшно недоволен:
– Ну ладно бы хоть приличную собаку
подсунули, а то годовалого младенца, да еще девчонку.
Больше замуж я пока не выходила. Собиралась
еще раза три, но экс-супруги и их нынешние семьи были против. Представленные им
кандидаты не пришлись к нашему двору. А «двор» у нас большой – все мои мужья,
их жены, дети от разных браков, бывшие мужья жен… Когда-то мы никак не могли
объяснить нашим разновозрастным детям, почему Аркашин папа женат на маме Наташи
и кем же им приходится Гоша – сын бывшего мужа Наташиной мамы… Поэтому в один
прекрасный день, посоветовавшись, мы пресекли вопросы, объявив им, что мы все
дяди и тети, а они – племянники. Все друг другу племянники, и точка. С тех пор
недоразумений больше не было. Изредка появляются новые племянники, и это уже
никого не удивляет.
Живем мы с Аркашей, его женой Олей, Машей,
кошкой Клеопатрой, белой крысой Фимой в большой пятикомнатной квартире с
необъятными коридорами. Получили мы эти царские апартаменты, объединив мою двухкомнатную
и доставшуюся Оле от родителей трехкомнатную квартиры. Как мы обменивались,
переезжали, делали ремонт – отдельная сага, мое перо не способно воспеть этот
процесс.
Жить бы нам да радоваться в отремонтированных
наконец комнатах, но тут-то и приключилась эта невероятная поездка в Париж.
Оглядываясь назад, я понимаю, что вся эта история началась семь лет назад.
Как раз накануне Нового года я задержалась на
работе. Многие студенты бегут сдавать зачеты в канун праздника, рассчитывая на
благодушие преподавателя. Я оправдала их ожидания и, поставив пяток
незаслуженных зачетов, быстро засобиралась домой. Мои родные уже трижды звонили
на кафедру. Первый раз Аркадий мрачно сообщил, что продуктов нет и он открыл на
ужин единственную банку шпрот. Второй раз он еще более мрачным голосом
возвестил, что, пока отрывал Машку от телевизора, вечно голодная Клеопатра
съела всю банку подчистую. Третий звонок был уже от Маши.
– Мамочка, – звенела она в
трубку, – Клепочке очень плохо, она все время сидит в туалете, а Аркадий
говорит, что это шпроты ищут выход. Мамочка, она не умрет?
Успокоив ее и пообещав купить лекарство, я
стала лихорадочно искать сумочку. Уже собравшись, заметила, что наша лаборантка
Наташа спокойно сидит за своим столом.
– Наташа, – спросила я ее, – а
почему ты не идешь домой?
Наташа замялась, а потом вдруг неожиданно
разрыдалась. В промежутках между всхлипываниями она сообщила, что развелась с
мужем и бывшая свекровь выставила ее на улицу. Поэтому спит она пока на
раскладушке на кафедре, а что будет дальше, не знает. Жить на кафедре ей ужасно
надоело, да и страшно по ночам – в темных аудиториях все время что-то
ворочается…
– Ну ладно, – прервала я ее, –
собирайся, поедешь ко мне.
Наташка быстро схватила пальто – она явно
боялась, что я передумаю. По дороге мы купили немного еды и лекарство для Клепы
и поэтому домой ввалились уже в начале десятого. Встретили нас злой Аркадий и
зареванная Маня.
– Мамочка, – кричала Маруся, –
она умирает!
– Не реви, – сказала ей
Наташка, – кошки от обжорства не мрут. Ей надо попу в ванне вымыть и
лекарство дать.
С этими словами она сунула свое пальто Аркадию
и схватила Клеопатру.
– Иди в ванну, – приказала она
Мане, – и давай полотенце.
Маруся понеслась по коридору, Наташка за ней.
Раздался плеск воды, кошачий вой, радостный детский визг. Повеселевший Аркадий
побежал в кухню ставить чайник, а я пошла спокойно переодеться. Когда через
двадцать минут, удивленная тишиной, я появилась на кухне, вся моя семья
восседала за столом.
– Она умеет делать предсмертные
блинчики, – завопила Маня, – очень вкусные!
– Господи, почему же предсмертные? –
испугалась я.
– А это такой быстрый рецепт, –
усмехнулась Наталья, – вот уже умирать собралась, десять минут до смерти,
так успеешь их сделать…
Блинчики были вкусные, собака, кошка,
очередные котята и Фима толпились около плиты. Масло ворчало, чайник шипел.
Казалось, Наташка всегда была здесь.
И мы стали жить все вместе. Уже через три дня
мы не могли понять, как можно было существовать без Наташки. В холодильнике
завелась еда с диковинными названиями: «Каша рататуй», «Пирог утопленник»,
«Мышиное счастье». Спала Наташка на раскладушке в холле, и наша живность,
изменив мне, перебралась к ней. Иногда ночью, идя на кухню попить воды, я
видела Клеопатру у нее на груди, а Фиму на подушке.
Примерно раз в месяц нас посещали Наташкины
женихи, каждый раз новые. А раз в полгода она исчезала на сутки, потом бледная
приходила домой.
– Если бы ты со своих кавалеров деньги
брала, – ворчал Аркадий, – мы бы давно дачу построили и машину
купили. Ну, какая тебе разница, все равно у тебя каждый месяц новый мужик.
– Как же я буду деньги брать, –
слабо возражала ему обессиленная Наташка, – для этих целей должен быть
сутенер, а где я его возьму?
– А я на что? – возмущался
Аркадий. – Буду вести твои финансовые дела.
Привыкнув к бесконечной череде Наташкиных
хахалей, мы не очень удивились, когда один раз нашли у себя на кухне француза
Гаспара. Я была даже рада его появлению. Одно дело с утра до ночи преподавать
студентам французский, совсем другое дело говорить с настоящим французом.
Первые дни я просто наслаждалась звуками волшебной французской речи и была в
восторге оттого, что мне не надо без конца поправлять его произношение.
Проходили дни, недели, а Гаспар неизменно
сидел у нас вечерами, познакомился со всеми моими мужьями и помогал Аркадию
писать контрольные по французскому. Правда, очень скоро выяснилось, что пишет
он абсолютно безграмотно.
– Я всего лишь инженер на заводе
«Ситроен», – робко оправдывался Гаспар. – У меня всегда были отличные
баллы по математике, но вот в правописании я не силен.
