Я подошла к окну: все-таки было восемь вечера
– за окном смеркалось. Значит, сразу по приезде я шлепнулась на это ложе
куртизанки и заснула мертвым сном. Впрочем, кровать мне не очень понравилась:
матрас был слишком мягким, а одеяло слишком теплым. И еще страшно хотелось
есть. Последний раз нас кормили в самолете. Я поискала нашу дорожную сумку, где
лежал мой запасной свитер: тот, в котором я приехала, был безнадежно измят.
Если не найдется сумка, то как попросить утюг? Кажется, в таких домах зовут
горничную. Нажимают на кнопку, и она появляется перед вами…
Панель с кнопками обнаружилась у изголовья
кровати. Нажала одну – заработал кондиционер, нажала другую – зажегся ночник,
третья оживила шкаф. Его дверцы медленно разошлись, и я остолбенела. Шкаф был
набит вещами, о которых бедная преподавательница могла только мечтать. Костюмы
всех цветов, разнообразнейшие юбки, блузки, пар сорок туфель, роскошное, совсем
новое белье. Добили меня нераспечатанные пачки колготок, стопкой лежащие на
одной из полок.
Я от души позавидовала таинственной
обладательнице этой роскоши. Утром она просыпается и, не вставая с кровати,
открывает шкаф, выбирая, что надеть. Потом зовет горничную… О, черт, как же
позвать эту горничную!
Натянув на себя мятые свитер и джинсы, я вышла
из комнаты. Передо мной лежал длинный коридор, в конце которого виднелась
лестница. Я двинулась вдаль. Вдруг одна из дверей с треском распахнулась, и из
нее выскочила девочка, буквально вбитая в очень тесные и короткие розовые
джинсы. «С этакой толстой попкой не носят узкие штаны», – невольно
подумала я. Девочка развернулась и издала вопль:
– Мамочка проснулась!
Это была абсолютно счастливая Маша. Новости
выливались из нее рекой. Они обедали, потом Жан повез Машу в магазины.
– Он купил мне все, что я хотела, –
задыхалась Маруся. – Абсолютно все! Гляди!
Она толкнула дверь и буквально втащила меня в
комнату.
Посреди фиолетового ковра возвышался
трехэтажный дом для Барби. Вожделенный дом, покупка которого в Москве подорвала
бы наш семейный бюджет на полгода. Вокруг были разбросаны пакеты с одеждой.
– Да, – промычала я, – надо бы
все это убрать в шкаф, а джинсы тебе эти, наверное, жмут.
– Жмут! – радостно подтвердила
Маня. – Но здесь сейчас так носят – коротко и тесно. А вот гляди, это
платье для вечера.
И в мгновение ока она стянула с себя брюки,
футболку и облачилась в голубое платье, обильно украшенное блестками и бантами.
– Ну, как тебе? – подпрыгивала она
от полноты чувств.
– Великолепно, ты неотразима, но давай
уберем все это в шкаф.
– А Жан сказал, что это наряд начинающей
путаны, – обиженно протянула Маша. – А убирать не надо, надо позвать
Софи, она все уложит.
– А как позвать Софи? –
поинтересовалась я.
– Да очень просто, – сказала Маша.
Она дернула за шнурок около двери.
– Сейчас прибежит.
Не прошло и пяти минут, как в дверь постучали.
– Входи! – крикнула девочка.
На пороге возникла женщина лет сорока с
суровым выражением лица.
– Софи, – приказала Машка, –
это все надо убрать в шкафы!
Я сжалась от ужаса: сейчас эта мегера объяснит
нам, кто здесь хозяин. Но лицо Софи расплылось в сладкой улыбке.
– Сладенькая ты моя, – закудахтала
она радостно, – ты доверяешь мне разложить все твои новые вещи? Ах ты,
ягодка, белочка сладенькая! Иди, иди покушай вкусненько. Иди, моя радость, а я
все уберу, кроватку тебе разложу, пижамку погрею…
– Ну пошли скорей, – запрыгала
Машка, – видишь, там вкусный ужин!
Захлопывая дверь, я увидела, как Софи
аккуратно раскладывает белье.
По бесконечному коридору мы дошли до лестницы
и спустились на первый этаж. По дороге я чуть не сломала шею, пытаясь
рассмотреть картины, обильно развешанные по стенам. Репродукции импрессионистов
были просто великолепны, а вот абстрактные композиции на первом этаже
понравились мне куда меньше. Двери в столовую были раскрыты, и, когда я вошла в
зал, мне на минуту показалось, что я нахожусь на съемках фильма, сцена: «Ужин в
семье аристократа». Яркие лампы, сверкающая посуда, голые плечи женщин и черные
костюмы мужчин, беззвучно двигающиеся слуги… Я в моем мятом свитере и грязных
джинсах была тут как нельзя к месту.
– О, дорогая, – проговорил Жан,
вставая из-за стола, – мы не хотели вас будить!
Я с облегчением заметила, что он был в джинсах
и рубашке без галстука. Да и другие женщины тоже были одеты просто, голыми
плечами щеголяла только одна дама. Зато что это были за плечи! Белые, полные,
покатые – совершенно роскошные. Такие плечи просто грех прятать под платьем! К
плечам прикреплялась массивная шея, украшенная ухоженным лицом средних лет.
– Давайте я вас познакомлю, –
улыбнулся Жан. – Это Жаклин. – Плечи милостиво повернулись в мою
сторону. – Жаклин – моя кузина.
– Двоюродная, – поправили плечи
неожиданно тонким голосом.
– Дорогая, не будьте столь
педантичны, – засмеялся ее сосед. – Я, например, до сих не могу
понять, какие родственные узы связывают нас с Натали! Вообще-то я брат первой
жены Жана.
Жан захохотал:
– Не надо сразу пугать наших гостей,
Яцек.
– Да мы не из пугливых, – сказал
Аркадий.
– Моя первая жена, – уточнил
Жан, – вышла замуж за брата Яцека. Они познакомились случайно на одной
вечеринке и поженились.
– Да, – протянула Маша, –
мамины бывшие мужья тоже дружат с мужьями своих бывших жен…
Воцарилась тишина.
– Я всегда говорил, – процедил
Аркадий сквозь зубы по-русски, – не надо было учить ее иностранным языкам.
Жаклин ласково улыбнулась мне:
– Ну, со мной и Яцеком вы уже
познакомились. А это Андре, наша дочь.
– Не совсем наша, – уточнил
Яцек, – Андре моя дочь.
Я почувствовала себя как дома. В столовой
уютно и светло, еда потрясающая, вино вкусное. Я расслабилась и улыбнулась
соседу справа.
– Меня зовут Аллан, – шепнул он
мне. – А как ваше имя?
– Дарья, – пробормотала я с полным
ртом, – меня зовут Дарья, или Даша.
Сосед согласно закивал головой:
– Прекрасное имя, необыкновенно вам
подходит!
