Мотор ревет и вырубается. Я делаю еще четыре попытки, на пятой мотор испускает предсмертный хрип. Автомеханик из меня никакой, но я открываю проржавевший капот и добросовестно рассматриваю ворох маслянисто поблескивающих металлических кишок, за который выложила пятьсот фунтов наличными. И как только эта кучка изъеденных ржой проводков пережила — нет, как я пережила — дорогу сюда! Болтаются покрытые коркой окиси клеммы аккумулятора, каждое соединение сочится чем-то черным и зернистым, все резиновое изношено и в трещинах, решетка радиатора забита мертвой птицей.
— Черт! И что теперь делать? — Со злостью пинаю переднее колесо.
— Далеко собрались?
Бросаю взгляд поверх солнечных очков: наш учитель выгуливает собаку. Мы виделись в школе, но не общались.
— Не так чтобы, — смеюсь я. Вдруг поможет, если поприветливей с ним, хоть это и мука — улыбаться, прикидываться веселой. — Сдается мне, все гарантии посредника приказали долго жить. — Я одариваю коллегу самой милой улыбкой, на какую только способна при данных обстоятельствах. Подняв вверх очки, обручем цепляю на макушку.
— Это Элфи. — Он сует мне в руки собачий поводок и засучивает рукава потрепанного свитера. — А я Дуг, физикой заведую. Поглядим-ка, что там у вас.
— Спасибо, я вам так благодарна.
Пес как заведенный носится вокруг меня, поводок обматывает мне колени. Лишившись свободы передвижения, пес плюхается мне на ноги и принимается грызть носок туфли.
— Плохие новости. — Дуг выныривает из-под капота и чешет нос, оставляя на нем черную полоску. — Масло течет, аккумулятор никуда не годится. Все шланги в трещинах, в потеках, и видите — крышка трамблера, она мне совсем не нравится. Могу продолжать.
— Увольте, не надо.
— Вы куда ехали? — Нагнувшись, Дуг хватает Элфи за ошейник, тот лает, и оба начинают наматывать круги в обратную сторону, а у меня в итоге начинает кружиться голова.
Вообще-то я думала проехаться в выходные, понемножечку за раз, — посмотреть, насколько близко можно подобраться. Теперь затея представляется безумной и опасной. Вряд ли я достигла бы даже конца подъездной аллеи на этой старой развалине. Так что спасибо ржавой таратайке, что вовремя остановила меня.
— Да просто в город, — вру я.
Дуг смотрит на часы:
— Из Роклиффа ходят только два автобуса в день. Если поторопитесь, успеете на второй. — Его пес стоит около меня, он мне до колена. Дернув за поводок, Дуг уходит. — Не мешкайте, — бросает он, не оборачиваясь.
Неуверенными шагами я двигаюсь по аллее, но скоро останавливаюсь и, обернувшись, смотрю на здание школы. В окне справа от высоких дверей белеет лицо: кто-то из учениц, наверное. Я пускаюсь бегом к выходу, тяжелые железные ворота открываются со скрипом, от которого шевелятся на голове волосы, и я выхожу.
Над лесом, что начинается сразу у ворот, вздымается церковный шпиль. Прохладный ветер подгоняет меня в лесной шатер, где листва мерцает бледным золотом. Начало осени. Как странно находиться за пределами Роклифф-Холла. Я сознаю весь риск, понимаю, что придется ходить не поднимая головы, пусть даже я сильно изменилась.
По узкой дороге иду в сторону деревенской церкви. Рядом, хлопнув крыльями, слетает с дуба ворона, и я вздрагиваю. Ворона летит к приземистому зданию в просвете между деревьями — старой церквушке, неотъемлемой части поместья Роклифф-Холл. Церковь темна и заброшена, плющ оплетает ее сверху донизу, окна заколочены досками, а кладбище так заросло, что не видно ни одного надгробия. Проволочная ограда окружает церковь, клоки овечьей шерсти, как забытое белье, висят на решетке.
Я иду быстро, но дорога кажется бесконечной. До Роклиффа я добираюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как отъезжает автобус и медленно рассеивается серо-голубой шлейф выхлопа.
— Проклятье! — говорю я, с некоторым, впрочем, облегчением. Поездка в Скиптон была бы бессмысленна. Я придумала ее для того только, чтобы не объяснять Дугу своих истинных намерений. А их осуществление, так или иначе, закончилось бы катастрофой.
Навстречу мне едет машина, примечательная лишь тем, что других на пустынной деревенской улице нет. Я отворачиваюсь — не хочу, чтоб меня узнали, но машина притормаживает и останавливается рядом. Водитель гудит, приходится обернуться, и я вижу за рулем Эдама. Он опускает стекло, здоровается неловко: «Привет» — и морщит лоб.
После визита к директору мы с ним еще не разговаривали.
Я киваю в ответ и нервно оглядываю улицу, вдруг чувствуя себя совершенно беззащитной. О чем только я думала, уходя из школы? Из дверей почты выходит женщина с двумя детьми.
— Гуляете? — интересуется Эдам.
— Не совсем. — Я нагибаюсь к окну его машины, чтоб не кричать на всю улицу. — На автобус до города опоздала.
— До Скиптона? А я только что оттуда. — Он хлопает по стопке библиотечных книг на пассажирском сиденье. — Знал бы — подвез вас.
— Сама не знала. Чистой воды экспромт, — вру я, пожимая плечами.
— До школы подвезти? — Эдам убирает книжки: стараясь не угодить в собственный ноутбук, перекидывает одну за другой на заднее сиденье, и без того заваленное. В руках у него остается одна книга, на обложке мелькает слово «убийство».
В его машине будет безопаснее, чем на улице, у всех на виду.
— Спасибо. — Мне вовсе не хочется быть невежливой. Открыв дверь, я забираюсь внутрь и застегиваю ремень. Похоже, машины мы покупали у одного дилера.
Эдам смеется и бросает книжку мне на колени.
— «Церемония убийства», — читаю я вслух. Книжка далеко не новая, годов восьмидесятых. — Чтиво на ночь, что полегче?
Он не отвечает, а я заклинаю его, сунув под себя руку со скрещенными пальцами: только не вздумай завести разговор насчет проблемы с Кэти Фенуик.
Эдам коротко кивает и едет дальше, резво переходя с одной передачи на другую, но, не доезжая до школьных ворот, сбрасывает скорость и смотрит на меня искоса. Явно хочет что-то сказать, только не знает, с чего начать. Из кустов выскакивает заяц, в страхе замирает, прыгает в одну сторону, в другую. Резко затормозив, Эдам останавливается вовсе и ждет, когда бедняга на что-нибудь решится. Остановка помогает решиться и самому Эдаму.
— Вы думали о… том инциденте? — не повернув головы, спрашивает он.
— Да. Да! — тут же отзываюсь я. Мне очень не хочется впутываться в эту историю — полиция, адвокаты, возможно, суд, — но как я могу промолчать о том, что видела?
— И?.. — Эдам барабанит пальцами по рулю.
Не знаю, чем вызвано его раздражение — то ли зайцем, который расселся на дороге и дергает розовым носом на вонь от машины, то ли моей нерешительностью. Одно очевидно: Эдам не хочет лишиться работы.
— И… — Я умолкаю. Заяц удирает в кусты, и Эдам трогается. Когда мы проезжаем мимо школьных ворот, я собираюсь сказать, что мы прозевали поворот, но Эдам выруливает к другим воротам, чуть дальше по дороге. Выключает мотор, и я слышу только хриплое карканье ворон, словно они не на соседнем поле, а у меня в голове.
