— Через неделю ты переезжаешь. — Марк подтолкнул по липкому столу несколько брошюрок и пояснил: — Все факультеты колледжа, выбирай. — Он был добр ко мне и выглядел в тот раз как мой отец: теплый жилет, полосатая рубашка, серые брюки — хотя по годам и не подходил. И небритый. Мне он нравился. — У меня на руках все документы, которые тебе потребуются на первых порах. И жилье мы подобрали. Хозяйка в курсе, ждет тебя. Но разумеется, понятия не имеет, кто ты и через что прошла.
И все это из-за того, что Бетси умерла, из-за одного моего телефонного звонка.
— А мне купят новую одежду? — поинтересовалась я, листая брошюры. Вот оно! Я сразу поняла, чему хочу учиться в колледже, и сказала Марку.
— Итак, гримерша, — одобрил он, и перед нами словно развернулась моя будущая жизнь, вся, кроме одного маленького нюанса. — Некоторые подробности этого дела я не могу открыть тебе, Эв… Нина, — поправился он. — За годы службы я благополучно переселил уйму свидетелей, подвергавшихся опасности, но бывало и так, что все шло прахом. И тому есть несколько причин. Я хочу, чтобы всю жизнь, каждый день ты следовала двум простым правилам.
Меня готовили к преследованию длиною в жизнь.
— Первое: не доверяй никому. Абсолютно никому! Они везде. На прошлой неделе, к примеру, был арестован офицер полиции. Представь себе, тоже член этой сети. И нам точно известно, что схвачены еще не все. Твое новое имя и адрес знаю только я. Если, не дай бог, что-то не так, ты обращаешься только ко мне. Я дам тебе номер телефона, держи его при себе всегда и везде.
Я кивнула. Откуда-то изнутри поднимался озноб.
— Второе, — продолжал Марк, — ты никогда, ни при каких обстоятельствах не должна появляться ни в Роклифф-Холле, ни в его окрестностях. Кто-нибудь тебя узнает. Кто-нибудь скажет кому-нибудь, кто знает еще кого-то. И все наши труды насмарку. Так что держись от этого места подальше. — Он увидел выражение моего лица, похлопал по руке: — Но я уверен, все будет хорошо. Только следуй этим правилам. Никому не верь и не возвращайся.
Эту мантру я твердила все время своего долгого путешествия на юг. При мне был чемодан с одеждой и сумка с паспортом, данными банковского счета, номером социального страхования — все, что необходимо для новой жизни. Единственное, чего Марк Мак-Кормак не сделал, это не стер воспоминания. А они оказались самой неподъемной частью моего багажа, когда я по крутой лестнице волокла свою новую жизнь в комнатенку под крышей.
— По крайней мере, не придется голодать, — бормотала я, вспомнив про вывеску дешевой забегаловки, что была как раз под моими окнами.
Изображая из себя заботливого отца, который отправляет дочку на учебу в колледж, Марк познакомил меня с квартирной хозяйкой. Показал автобус, на котором я буду ездить каждое утро. Занятия уже начались, но меня снабдили правдоподобной уважительной причиной и записали на курс. Вскоре я обзавелась парой подружек, после чего визиты Марка сократились до одного раза в полгода, а еще немного погодя он сообщил по телефону, что больше не приедет.
— Мой номер у тебя есть. Если понадобится помощь — звони. — И повторил, перед тем как повесить трубку: — Никому не верь и не возвращайся.
Я была странно взволнована, словно примадонной вступала на театральные подмостки Уэст-Энда. Я могла стать кем пожелаю и для каждого нового знакомого сочиняла очередную историю о собственном прошлом.
Со временем Нина Брукс зажила своей жизнью. А потом я обрела счастье и стала Ниной Кеннеди — я встретила Мика, человека, который должен был окончательно прогнать все мои страхи. Никогда еще я не чувствовала себя так надежно, так спокойно, не была так уверена, что больше ничего плохого со мной не случится.
Глава 55
Нина никогда не думала о расставании навсегда. И в мыслях не было, что опасность, в которой она жила, — та самая опасность, которая с годами обернулась ослепительным счастьем, — может угрожать чьей-нибудь еще жизни, кроме ее собственной.
Если этого не сделать, им тоже придет конец, говорила она теперь себе в минуты сомнения. Бросая их, она спасает им жизнь.
Декорации и реквизит готовы. Осталось сделать последнее — умереть.
День выдался теплый и, на счастье, тихий. Как всегда в последнее время, Мик встал с помятым лицом, сумрачный от недосыпа и усталости.
— Соку? — предложила Нина.
Мик покачал головой и налил себе кофе, намереваясь отнести в мастерскую.
Стакан хлопнулся об пол, брызги сока разлетелись по всей кухне.
— Какого?.. — Мик круто обернулся как раз в тот момент, когда что-то просвистело мимо его головы.
Нина, красная, трясущаяся, вся в слезах, колотила по буфету — недаром столько лет проработала в театре. «Прости, прости!» — мысленно крикнула она и заверещала, дергая себя за волосы и царапая щеки:
— Я так больше не могу!
Мик напрягся, покачал головой и ушел в мастерскую.
Кожа под гидрокостюмом стала противно липкой. Она переоделась в общественном туалете на окраине парка. Руки тряслись так, что она еле застегнула молнию, лицо блестело от пота, ног она вообще не чувствовала.
Поверх костюма она надела юбку. Особую юбку — сама сшила из материала, который, по словам Ричера, иногда применялся для таких трюков. Юбка была снабжена парашютным шнуром и двумя гибкими рейками. Если сработает, перевес на ее чаше весов, не сработает — что ж, ее среди скорбящих не будет.
Нина вспоминала рассказанную Миком много лет назад историю о том, как во времена королевы Виктории женщина спрыгнула с моста, но осталась жива благодаря своей юбке. Перебирала в голове советы Итона Ричера, все «можно» и «нельзя», которые втолковывал ей старик. Пусть крохотный, но шанс у нее есть. Только надо поторопиться, чтобы захватить прилив.
Сердце отстукивало непривычный ритм, растягивая резину костюма под майкой. Она положила в пакет одежду, которую сняла, затолкала все в придорожный мусорный бак. И не оглядываясь погнала машину к Клифтонскому подвесному мосту.
Несколькими часами раньше Джози собирала вещи для школы, что-то сварливо приговаривая, искала физкультурную форму, которая за долгие летние каникулы разбрелась по всей комнате. Нина подняла вывернутый наизнанку хоккейный носок, каким-то образом избежавший стирки. Джози молча выхватила его у матери из рук и гордо удалилась, уклонившись от Нининых объятий.
Мик, конечно, работал, отходя от недавней Нининой истерики с битьем стакана. Последний раз она видела его, когда он шел в мастерскую, как тысячу раз до этого.
Только бы ее поведение в последние две недели, колкости, которыми они обменивались, шесть пустых пачек парацетамола, оставленные ею на кухонном столе, ее сумка с кошельком и мобильным телефоном на крючке в холле, — только бы все это заставило всех, включая полицию, местные газеты, Бернетта, поверить.
